б) «Экспертиза специалистов с фабрики-кухни не установила различий по цвету и качеству сала между контрольной и опытной группами наших свиней».
Вывод пятый — рекомендательный:
«Дневной сон свиней должен быть глубоким, продолжительным и с храпом. Это достигается затемнением помещения и соблюдением полнейшей тишины вокруг лагеря».
…Есть у нас хороший знакомый, зоотехник Гулям Шакиров. Человек начитанный, умудренный житейским опытом. Мы попросили его прокомментировать научный трактат Ивана Сидоровича:
— Оцени, дорогой Гулям, этот опыт с объективных позиций!
Шакиров долго листал книжку Федоскина. Лицо его то мрачнело, то расплывалось в улыбке. Наконец он встал, прошелся по комнате и, как бы вспомнив что-то, изрек восточную народную поговорку:
— За те деньги, что на горшки потрачены, можно бы медный котел купить.
Метко выразился наш друг Гулям! Лучше не скажешь.
Воскресный день.
В тени белых акаций возле раймага сидят разодетые девушки, молодухи, бабка Агафья из Зеленой Долины, дед Матвей, конюх курбатовского колхоза.
Разговор что-то не клеится. Все косятся на двери с пудовым засовом.
Уже базар поредел. Уже Мартын Иваныч, управляющий конторой «Заготскот», обернулся с рыбалки. А засов ни с места, будто его приварили к дверному косяку.
— А может, и не откроют сегодня? — предположительно высказалась Маруся Козлова, первейшая березовская телятница.
— Как это не откроют? — с досадою возразил дед Матвей. — Воскресенье, почитай, самый торговый день. К тому же намедни товары завезли: ситцы, маркизеты, шелка́… Собственнолично видел — тюки распаковывали.
— Могёт быть, ревизия случилась, — строит догадки бабка Агафья.
— И то может…
— Глянь, глянь, девоньки!..
С черного хода раймага мелькнула в переулок расфуфыренная дама, пряча под шелковым пыльником пухлый сверток. Минуту спустя черная дверь снова скрипнула — вышла увешанная коробками и пакетами теща самого Ивана Ивановича. За ней величественно проплыла Марья Семеновна…
Дед Матвей что-то проворчал себе в бороду, кряхтя, поднялся с травы и засеменил в сторону магазина. Приложившись к щелке закрытой ставни, он крикнул:
— Машка, ты что ж, кузькина дочь, торгуешь не с того ходу?
— А я, Матвей Федорович, и не торгую, — донесся изнутри приглушенный женский голос. — Я отпускаю товар по запискам товарища Детова…
— Какого такого Детова?!
— Да что, Федорыч, у тебя память отшибло аль склероз?.. Заведующего райторготделом, вот какого Детова.
— Беззаконники! — Дед сплюнул, расправил бороду и пошел в редакцию. Кто-кто, а он знал силу печати. Еще со времен комбеда слывет активнейшим селькором.
Редактор газеты «Путь колхозника» Федот Топорков поблагодарил деда Матвея за сигнал и как старому знакомому признался:
— О махинациях Детова мы, Матвей Федорович, наслышаны. Десятка три письменных жалоб получили. Об устных заявлениях и говорить не хочу: все уши прожужжали. Парни и девчата поют на улице частушку:
Лучше нету того цвета,
Что с садочка облетел…
Ходит Детов разодетый,
Раздевает торготдел!
— Хоть злую, зато правильную прибаутку сочинили! — констатировал дед Матвей.
— Вот мы и думаем проверить еще раз все факты да выступить на страницах…
— Бог на помощь!.. Факты налицо!
Правильность сообщения деда Матвея, справедливость всех жалоб и документальная сущность частушки были полностью подтверждены проверкой. Много прорех обнаружилось в торговой сети Детова.
Секретарь редакции Кузьма Ракитников на основании материалов проверки написал фельетон «Дневник ретивого снабженца». Редактор заверстал его в очередной номер. И тут в кои веки свершилось чудо: в редакцию пожаловал сам секретарь парткома Прорехов, который до того разговаривал с редактором не иначе, как только у себя в кабинете.
— Докладывают, якобы вы, товарищ Топорков, фельетон про Детова собираетесь печатать? — вопросил Прорехов начальственным тоном. — А ну-ка покажите полоску!
Завалившись в редакторское кресло, секретарь парткома погрузился в чтение. Прочел, словно арбуз проглотил. Вскочил, побагровел, трижды перечеркнул синим карандашом полосу и наперекосяк аршинными буквами начертал резолюцию: «Фельетон снять! Пустое место заполнить положительным материалом». И, не подав редактору руки, хлопнул дверью.
Но редакторская совесть оказалась сильнее бюрократической руки Прорехова. Наутро газета вышла с фельетоном.
Детов реагировал на критику бурно: приказал продавцам районного центра не открывать магазины в течение трех дней.
Секретарь парткома Иван Васильевич Прорехов возмутился… Он призвал к себе в кабинет редактора Топоркова и фельетониста Кузьму Ракитникова. Первые проникновенные слова секретаря были обращены к автору фельетона. Приводим их дословно, ибо подобное не придумать даже двум фельетонистам.
— Ишь, Чехов второй выискался! Ишь, Гоголь новый объявился! Откудова?! Кто тебе позволил критиковать наш актив?! Я не потерплю гогольянца у себя в районе!
Залпом осушив стакан воды, секретарь повелительным тоном сказал редактору:
— Вынь да положь! — И пристукнул ладонью по столу.
— Чего «положь»? — недоуменно спросил редактор.
— Как «чего»?!.. Дневник Детова, который вы подобрали на улице.
