Узбекские повести - [136]

Ураган не прекращался. Камал опять подошел к окну, видно было по ближним рядкам, что хлопчатник гладко зализан песком. Ветер заметно сдавал, но все еще нес тучи песка и пыли на безнадежно погибшие посевы. «Такой ветер может унести человека, что ему слабые всходы, — думал Камал. — Вон как ломало и гнуло тамариск. Неужели опять все насмарку? Разгулялась стихия. То одно, то другое. Пересевали дважды. С тутовником из-за запоздалой весны намучились. И в третий раз придется пересевать. У людей руки опустятся — сизифов труд. И какой смысл, посеянный теперь хлопок ничего, кроме убытков, не принесет, да еще надо будет его выхаживать, как недоношенного ребенка. Дорого обойдется маханкульский хлопок, не оправдает даже затраченный труд». Но в душе Камала не было злорадства: а я говорил, что не нужно разрушать Маханкуль, вот вам и результаты; это были тяжелые думы земледельца, созерцающего погибший труд, задавленные стихией всходы.

Камал обернулся к юродивому, тот крепко спал, зажав в худой руке кусок лепешки. Парни посматривали на него со страхом. Камал взял подушку, осторожно подложил ее старику под голову, тот подобрал ноги, сжался в комок, но лепешку из скрюченных пальцев не выпустил. Одежда на нем была чистая, в последнее время его обстирывала Нигора. По сухому лицу старика пробегали чуть заметные судороги — тело и дух человека точила болезнь, шла невидимая, непонятная, таинственная борьба.

— А что принес этот сумасшедший? — спросил Араш.

— Ты же видел. Коробочку хлопка, — сказал Камал. Он взял со своей койки старый ватник и укрыл им спящего.

— Зачем тебе?

— Это не простая коробочка, братец, волшебная. — Камал улыбнулся.

— Смотри, ака-мулло, как бы по дружбе и тебе не передалось, — ехидно сказал Акрам и, подмигнув товарищам, покрутил пальцем у виска. — А то похоже, ты тоже веришь каким-то небылицам.

Камал хмуро глянул на Акрама, и парень осекся.

— А вы скептик, Акрам-ака, — ввязался Араш. — Верно, вам в детстве сказки не рассказывали.

— Не морочь мне голову, — лениво отмахнулся Акрам. — Вон Камал их и теперь слушает, а что из этого получается? Дивы из сказок бросили его сюда, в пустыню? — Акрам насмешливо покачал головой, усмехнулся, показав желтые, прокуренные зубы. — Знаем мы этих дивов!

— Ладно, хватит, — оборвал парня Камал и вышел из вагончика. За ним вышел Араш.

Ураган кончился, установился сильный ровный южный ветер.

Поле, час назад зеленевшее всходами хлопчатника, было серым, голым, безжизненным. Всюду песок. Лишь тамариски, на колючках которых не задерживается пыль, сумели уцелеть, хоть и поредели их ряды, они удержали свой скромный зеленый наряд и поблескивали иглами. Теперь, через два-три дня они зацветут. Жизнь заиграет всеми своими красками, может быть не очень яркими, но стойкими. И чем дольше вглядываться, тем красивее будет казаться этот небогатый пейзаж. Даже в смертоносный летний зной на Маханкуле не прекращается жизнь, цветут удивительные цветы, утром и вечером щебечут птицы. Тамарисковые заросли — это своеобразный пустынный лес. Надо его сохранить. Во что бы то ни стало. В конце концов, тут круглый год можно пасти скот. Ведь освоить — это не значит непременно перепахать, полностью разрушить складывавшиеся тысячелетиями биологические сообщества! Нужно умело взять то, что можно взять без вреда для этой хрупкой природы!

— Сегодня обязательно апа примчится, — прервал мысли Камала Араш. — Наверное, испереживалась из-за урагана. В кишлаке он тоже понаделал бед.

Камал кивнул головой, он брел краем поля и по щиколотки проваливался в наметенный песок. Его мысли переключились на Малику. Конечно, переживает. Тут небольшой участок, и то день и ночь в беспокойстве и заботах, а она отвечает за весь колхоз. Он не мог не посочувствовать председательше. Вдоль дренажной канавы идти было легче. Суслик, разгребавший свою норку, увидев людей, юркнул обратно. Рядом, у самых ног, оставляя извилистый след, пронесся варан, достигнув кустарников, обернулся, замер, раскрыв пасть с огненным языком.

Араш попробовал в двух-трех местах разгрести песок, достал бледные слабые стебли ростков.

— Ака-мулло, посмотрите!

Но Камал сам разгребал обеими руками песок, пальцами нащупывал ростки, но находил под толстым слоем песка только безнадежно голые стебельки. Камал, увязая в песке, метался по всему полю, пробовал копать в разных местах, все не мог согласиться с тем, что хлопчатник погиб полностью. Но везде было одно и то же. Напрасно в глубине души Камал успокаивал себя, что как бы то ни было, а половина, ну хотя бы четверть всходов уцелеет. Не уцелели!

— Бросьте, ака-мулло, бесполезно, — сказал Араш, сердцем чувствуя состояние бригадира. — Видно, и в этом году дело у нас не пойдет.

Камал поднял с горстью песка оторванный ветром росток. Песок сбежал меж пальцев.

— Эх, сколько добра пропало!

— Да, прямо ветер унес. В прошлый год, помните, тоже ведь занесло, но не так сильно. Всходы сами сумели пробиться через песок.

— Хотелось бы знать, ака-мулло, кто же это придумал сеять хлопок в Маханкуле?

— Теперь это не имеет значения, — помолчав, ответил Камал, сердито махнул рукой и, проваливаясь в песок, побрел по полю.