Узбекские повести - [119]

— Что вы, мама?

— Ничего, дочка. Вижу, неприятности у тебя на работе, такая ты усталая. Опять моталась до темноты.

— Поля объехала. Все в порядке, мама. — По глазам матери Малика видела, что мать хочет о чем-то поговорить. Или кто-то хочет через мать обделать свои личные дела, или опять все о том же.

— Я уже старая, доченька…

Так и есть, снова прежний, знакомый мотив. Малика уже устала от слез матери, от ее бесконечных увещеваний. Ей самой хотелось заплакать вместе с матерью или отчитать ее, чтобы она оставила свои бесполезные разговоры. Но ведь она ни в чем не виновата. Разве можно сердиться на мать, она искренне желает добра, разве это плохо — мечтать о внуках на старости лет?

— Может быть, у вас есть жених, мама? Давайте, сама пойду свататься, — Малика попыталась перевести все в шутку, но даже наигранной усмешки у нее не получилось.

— Тебе смешно, доченька, а у меня сердце кровью обливается, — тетя Махира тихонько заплакала, не обращая внимания на бегущие слезы. — Разве ты родилась на свет кукушкой куковать?

Ну, началось, вздохнула Малика, сейчас будет про горькую судьбинушку, про то, что ничего светлого в жизни не видела, просто мрак. Под конец мать начнет грозить, что придется ей покинуть свет с открытыми глазами. А потом проплачет до утра. Но что же делать? Да, время ушло, теперь нет и желания, нет и предложений, кто же осмелится ухаживать за председательшей?

— Неужели мне только и выпало на свете, смотреть на горе своих деточек? Неужели дал мне аллах детей, чтобы умножить мои несчастья? — тетя Махира повторяла много раз говоренные слова и мерно, горестно раскачивалась, не поднимая головы, будто слова эти вовсе не касались дочери. — И у меня, как у других людей, были светлые мечты. Видно, такая у меня судьба, что же поделаешь, бог дал — бог взял. Одна была надежда, что ты будешь бальзамом для моей души. Не хочешь ты подумать о родной матери! — тетя Махира укоризненно покачала головой и погрозила пальцем. — Разве я тебя только для колхоза родила?

Малика молчала; когда человек слышит изо дня в день одно и то же, чувства притупляются. Но сегодня было что-то особенное в горячих упреках и причитаниях матери.

— Видишь, даже не хочешь говорить со мной, а ведь ты уже не молоденькая. Неужели ты не думаешь о своей судьбе? Годы идут, ведь их не воротишь.

— Ну, ладно. Уговорили, завтра я повешу на дверях конторы объявление. Требуется хороший муж! Это вас устроит? — Малика саркастически рассмеялась.

Как ни странно, тетю Махиру не очень задели насмешливые слова дочери, в другой раз она немедленно ответила бы на это причитанием и новыми слезами, а теперь обрадовалась, потому что разговор повернулся в нужную сторону.

— Не следует смеяться над старой матерью. Разве я говорю глупые вещи? Каждая мать хочет счастья своему дитяти. Зачем писать объявления, люди сами стучат в наш дом…

Эти слова и намеки матери можно было понять только однозначно — приходили свататься. В последнее время сваты обходили их дом. Вначале, когда Малика это заметила, она даже переживала, но потом смирилась и привыкла, как привыкла к тому, что парни перестали смотреть на нее с откровенной жадностью, что никто ее не поджидает, не вздыхает над ухом, не посылает для разведки родственников с предложениями. Когда она кончала школу, сваты шли чередой, ходили, когда Малика работала механизатором. Тогда она ставила непременное условие: сначала закончит институт и только после этого будет разговор о замужестве. Но не везло с институтом, два года подряд она проваливалась на последнем экзамене, и повезло ей лишь на третий год. Тогда она крепко взялась за учебу и совсем забросила мысли о замужестве. Ну а там начала бригадирствовать, забот прибавилось, в газете стало появляться ее имя, стала выступать на собраниях, сидеть в президиуме с уважаемыми людьми, наконец, ее выдвинули депутатом районного Совета. Подошел диплом, и ее избрали в ревизионную комиссию, а там и в председатели. Чем выше рос престиж, тем меньше кандидатов в женихи стучалось в калитку. Кое-кто теперь считал ее недосягаемой, кое-кого она просто оттолкнула своей деловитостью, решительностью в делах — куда как непросто с такой самостоятельной женой. Да, Малика незаметно, но быстро менялась, она стала держаться с уверенностью делового человека, говорить свысока, могла обрезать, отчитать, а то и просто обидеть. За работой перестала замечать, как бежит время, и не успевала подумать о себе. Ей казалось, что все тут можно наладить, стоит только этим заняться — сразу после уборочной или после посевной… Чем не невеста? Достаток есть, положение есть. Она депутат. Несмотря на молодость, есть уже и ордена и медали. Неужели девушка должна только об одном думать и к одному стремиться — лишь бы замуж? Не так же все примитивно, не старые времена… Эта уверенность придавала ей силы, хотя в глубине сердца оставалось и все нарастало тревожное беспокойство, но на него она накладывала строгий запрет, забивала его работой и не обращала внимания.

Вглядевшись в лицо матери, Малика заметила, что под следами недавних слез пробивается улыбка, видимо, ей не терпелось сообщить Малике что-то приятное. Это волнение непроизвольно передалось и девушке. Интересно, кто же решился свататься к председательше?