Уйти на Запад - [5]

Тем временем в Виксбурге командование торопило с отправкой солдат, и придя туда вечером 23 апреля, Мэйсон обнаружил, что пароходом «Генри Эймс» уже отправлено вверх по реке тысяча триста человек, и пароходом «Оливковая ветвь» отправлено семьсот. Две тысячи человек или десять тысяч долларов (по самым скромным подсчетам) буквально помахали капитану Мэйсону ручкой, а следующая партия еще не была укомплектована!

Виксбург

Мэйсон, само собой, ринулся к Хатчу: у причалов стояли еще два парохода, и только от настойчивости их капитанов (и величины взятки Хэтчу, скорее всего, но кто в этом признается?) зависело, который из них выберет военное командование.

Номинальное командование размещением солдат лежало на капитане Джоне Огастесе Уильямсе. Уильямс, хоть и был выпускником Вест-Пойнта, за 13 лет карьеры так и не поднялся выше капитана. Более того, в 1864 году его уволили за жестокость по отношению к военнопленным, и только заступничество генерала Улисса Гранта позволило отменить увольнение и избежать позора.

На тот момент Уильямс по делам службы отсутствовал, его заменял капитан Фредерик Спид. Капитан Спид все делал по спискам: составлял, потом сверял, потом грузил… Тем временем в Виксбург с большой партией бывших военнопленных вернулся Уильямс и загрузил их на «Султану» без всяких списков. Скорее всего, оба капитана – и Уильямс, и Спид – на момент отхода «Султаны» пребывали в уверенности, что на пароходе ушло вверх по реке примерно на тысячу меньше человек, чем загрузилось на самом деле, и не видели причин, почему все эти люди не могут отправиться на одном пароходе.

А Хэтч и Мэйсон полагали, что партия солдат будет примерно тысяча четыреста человек. Правда, Мэйсон уже начал беспокоиться, что палубы судна просто рухнут под общим весом, и их наскоро укрепляли бревнами. Тем не менее, он брал на борт всех, кого ему присылали. В конце концов и он начал протестовать, видя, что пароход осел так, что вот-вот начнет черпать воду бортами, но его протесты были проигнорированы.

В девять часов вечера 24 апреля «Султана» медленно отошла от пристани Виксбурга и направилась вверх по реке.

Уильямс и Спид были в шоке, когда после отхода прохода сели подсчитывать общее количество убывших на «Султане». Они воткнули на пароход около двух тысяч ста солдат, притом, что там было уже около сотни гражданских пассажиров и восемьдесят пять человек команды.

В Хелене, штат Арканзас, чуть не наступил конец плаванию: на пристань пришел фотограф Томас У. Бэнкс, и солдаты подались на одну сторону парохода, чтобы попытаться попасть в кадр. «Султана» опасно накренилась.

Та самая фотография

И в Виксберге, и в Хелене, и в Мемфисе механики пользовались стоянкой, чтобы укрепить заплатки на котле.

В семь часов вечера 26 апреля пароход достиг Мемфиса, штат Теннесси. Здесь было выгружено 120 тонн сахару, после чего пароход перешел к арканзасскому берегу, в Хоупфилд, и принял на борт тысячу бушелей угля.

В два часа утра «Султана» была в семи милях к северу от Мемфиса.

И тут в нашей повести о капитане Мэйсоне, жадном ублюдке, можно поставить точку.

2

Я проснулся от толчка в бок.

Надо мной склонился какой-то человек и прокричал:

— Вставай! На пароходе пожар!

Какой пожар, на каком пароходе и почему человек говорит мне это по-английски? И где вообще я?

Английские слова – это потому, что я в Америке.

А пароход почему? Я никак не мог понять, а потом вспомнил: так я же умер! Или нет: я сошел с ума! Или нет…

Все еще пытаясь сообразить, где я и что за пароход, я приподнялся и осмотрелся вокруг. На палубе почти все спали: и люди, и свиньи, и только какой-то парень (а, Джейк, я его помню) пытался добудиться то до одного человека, то до другого. Кто-то просыпался, но проявлял не больше понимания, чем я.

Пароход горел. Ночной ветер раздувал пламя, и мне быстро стало понятно, что оставаться на пароходе не стоит. Я находился довольно далеко от огня, но тем не менее, когда на минуту-другую менялся ветер, меня охватывало таким жаром, что еще чуть-чуть – и начнут потрескивать волосы.

Снова окунаться в ледяную воду?

Да, приятного мало, но не гореть же…

И не осмотреться: от пламени окружающая река казалась еще более темной, беспросветной. Где там берега? Непонятно. Днем как-то поуютней было. Да и не спрашивал днем никто, хочу я в воду или нет: просто зашвырнули неведомые силы – и все.

Народ на палубе – те, кто проснулся, — тем временем зашевелился. Кто-то по примеру Джейка расталкивал спящих, кто-то разбирал на плотики огородку вокруг свиней, кто-то, понадеявшись на себя, сигал в воду просто так. Я пнул попавшийся под ногу бидон литров так на тридцать, он легко покатился, и, спохватившись, я подхватил его и осмотрел горловину: а вроде плотно крышка закрыта. Сойдет за поплавок пустой бидон, вон и него и ручки есть, держаться удобно.

И прыгнул в обнимку с бидоном в ледяную воду.

Люди сыпались с парохода как горох, и, чтоб мне на голову никто не свалился, я поспешно отплыл в сторону. Пароход тем временем продолжал идти вверх по течению: какой-то из котлов еще работал и крутил колесо. Ветер раздувал пламя по всему пароходу. Течение тем временем относило меня назад, к Мемфису, и крики людей стали не так слышны. А крик… страшный стоял крик над пароходом. Кто-то горел. Кто-то метался по палубе, не зная, что делать и как спасаться. Кто понаходчивее и посильнее, те выламывали доски, чтобы плыть хоть с какой опорой. Людям, не умеющим плавать, страшно было бросаться в воду, но гореть было еще страшнее – поэтому прыгали в уже кишащую людьми воду, на головы, топя тех, кто прыгнул раньше. И в воде люди кричали, хватаясь за все, что под руки подворачиваясь, топя друг друга. И даже если кто-то и был хорошим пловцом, его вполне могли утопить, хватаясь за руки, за шею, цепляясь мертвой хваткой. А кто-то тонул, уже вырвавшись на более-менее свободную воду – сводили тело судороги от холода или затягивало в водовороты.