Уйти или остаться? - [7]

Правда, на сей раз не совсем без причины, сказала она себе.

Но что сделал этот Каннингем, отчего она так разозлилась? Настолько разозлилась, что готова была забыть обо всем на свете, включая собственную безопасность. И его так разозлила, что он готов был ее уволить; надо признать, это было бы справедливо — ведь она начала обзывать своего шефа.

Кстати, он это заслужил. Но разве это ее касается? Ей не понравилось, когда ее сравнили с мышкой. И нечего строить догадки о ее личной жизни. Но ведь она тут для того, чтобы работать на Бардена Каннингема, и только работать. Она первая влезла в запретную зону.

Можно ли было избежать осложнений? Своим тоном он вывел ее из себя, не дав шанса воспользоваться хваленым искусством дипломатии. Что он там говорил о ее высокомерии? И как будто самого этого противного слова недостаточно, он утверждает, что ей оно присуще постоянно.

Эмми села за стол, уже окончательно придя к выводу, что главная вина все же на ней. Все, что происходит в конторе, если только это не относится к бизнесу, не ее дело. Разве что этот бабник сделает движение в ее сторону. Вряд ли можно ожидать чего-то подобного. Не то чтобы ее слишком удручает такое положение. Его внимание нам не требуется — спасибо огромное. Но она не имеет права касаться того, что не связано с делами, и надо строго держаться этого правила.

— Все в порядке? — спросила она Дон после взаимных приветствий.

— Как и должно быть, — улыбнулась Дон.

— Как ты себя чувствуешь?

— По сравнению со вторником значительно лучше.

У Эмми было много работы, но вчерашняя ссора с Барденом Каннингемом то и дело всплывала в ее памяти, беспокоя и угнетая. Поэтому, когда около одиннадцати он вызвал ее, она уже знала, что гораздо быстрее успокоится и обо всем забудет, если извинится.

Он вел себя холодно, отчужденно.

— Я еду в Стратфорд — будьте готовы к двенадцати.

Ни «пожалуйста», ни «спасибо», ни «не будете ли вы любезны собраться к двенадцати, я бы попросил вас меня сопровождать». Война продолжается, не так ли?

— Вам потребуются какие-нибудь документы? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал подчеркнуто вежливо.

— Только чистый блокнот, — ответил он. — Вам надо будет делать пометки по ходу долгого и очень важного совещания.

Они достаточно быстро добрались до Стратфорда, где их встретил главный менеджер, Джек Бриант.

— Вас зовут Эмили? — спросил он, стоило Бардену заняться разговором с менеджерами по производству.

— Эмм и вас устроит?

Он улыбнулся и в ту самую минуту, когда Эмми начала беспокоиться, не придется ли ей провести весь день без обеда, проинформировал ее:

— Ваш обед ждет вас в директорской столовой. — И добавил:

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я присоединюсь к вам за обедом, Эмми.

Именно в этот момент Барден Каннингем вернулся к ним. По его кислому виду она поняла, что он оценил ее усилия, результатом которых оказалось, что главный менеджер уже называет ее по имени. От последующей фразы за версту разило сарказмом:

— Как мило, что вы, Джек, решили подождать с обедом.

Впрочем, обед продлился недолго. Сразу по его окончании они отправились на то самое совещание, и день пролетел так же быстро, как летали ее пальцы над блокнотом. Эмми прекрасно сознавала, что сегодня между делом происходит проверка ее мастерства. Когда переговоры закончились, она чувствовала себя так, как будто выполнила недельный объем работы. Джек Бриант подошел к ней, пока Барден тряс руки участникам совещания.

— Я часто бываю в Лондоне и полагаю, что так будет и в дальнейшем. — Он улыбнулся. — Вы ведь не откажетесь дать мне номер вашего телефона?

— Твой развод еще не завершен, а, Джек? — проявил любознательность внезапно подошедший Барден.

— Все практически кончено, — ответил тот. Барден усмехнулся.

— Обратись к моему персональному секретарю, когда слово «практически» станет ненужным, — она не поощряет женатых мужчин.

Почему ей так захотелось его треснуть? С одной стороны, она была безмерно счастлива, что ее назвали персональным секретарем, но с другой — надо же и меру знать.

В своем офисе они оказались уже в полвосьмого. К этому времени противоречивые чувства Эмми немного улеглись, негодование, временами поднимавшееся в душе, остыло, и она снова начала склоняться к мысли, что неплохо бы извиниться.

Барден Каннингем оглянулся на нее, и все слова внезапно испарились из памяти. Он ждал, в упор глядя на черные блестящие волосы, потом опустил взгляд на костюм, облегающий изящную фигурку. Не произнося ни слова, снова перевел взгляд на лицо, на глаза, потом на губы, где дрожали несказанные слова, и снова на глаза.

Эмми знала, что если не произнесет заготовленные слова прямо сейчас, то стушуется, потеряет достоинство и потом будет ощущать себя полной дурой.

— Мне бы хотелось извиниться за мое вчерашнее поведение, — дрожащим голосом проговорила она и тут же поняла, что ее извинения не оправдали возложенных на них надежд: он совсем не смягчился, глядя все так же холодно.

— Вы все того же мнения, что и вчера? — неприветливо спросил он.

Почему бы ему просто не принять извинения и забыть о нем? Но он ждет, а Эмми внезапно обнаружила, что, хотя простое «нет» вполне удовлетворило бы его, она бы солгала, а это было выше ее сил.