Доминик промолчал, и это оказался правильный ход — Лоуренс распалился сильнее. Он почти закричал:
— Это ваша вина, Доминик, вы — как грозное божество — потребовали от меня жертв! Жертвоприношение… Только оно обеспечивает благосклонность бога… — он опять потерялся, затих.
Вэйл тихо вздохнул и спросил:
— Дюваль… Кто он? Почему вы его выбрали?..
Лоуренс истерически засмеялся.
— На выставке в галерее у меня бывали самые счастливые минуты. Там я мог смотреть на ваши труды, на ваши откровения. И иногда — видел и вас! Вы всегда уходили на своё… на небеса… — он прикрыл глаза и дальше продолжал монотонно, без всякого выражения: — Но Анхелика нашла какого-то молодого выскочку. Она выделила ему лучшее место в зале, его мазне. А этот Дюваль так откровенно пялился на The Light, пожирал глазами, как обнажённую женщину, — тут в его голосе снова прснулось нездоровое возбуждение: — О, я уверен, он получал совсем не эстетическое наслаждение! Он буквально насиловал вашу картину. И вы… вы… Просто прошли мимо! — глаза Лоуренса распахнулись чересчур широко. — Что мне оставалось делать?!
— И что вы сделали? — перебил Доминик.
— Я свершил правосудие. Я избрал Дюваля в жертву, сделал его священным агнцем!
Вэйл смотрел на Лоуренса, и ему казалось, что этот человек уже не предстанет перед судом. Было абсолютно ясно — он одержим странными идеями, он болен. И спрашивать дальше бесполезно.
Впрочем, Норту больше не требовались вопросы. Он начал рассказывать охотно, жестикулируя, подаваясь вперёд, насколько мог:
— Вы обратили внимание ещё тогда, я знаю. Но нужно было закрепить успех, мне хотелось показать, что я рядом с вами. Что я могу… достоин подняться с вами, стать, возможно, вашим жрецом! Для этого требовалось выполнить более серьёзную задачу. Это как с посвящением, — он облизнулся, — со ступени на ступень нельзя перейти просто так. Я выбрал этюд, который совершенно точно видели только избранные. Он — для тех, кто стал богами Анхелики… Я познакомился на выставке с этой женщиной не случайно. Я знал, кто она.
Доминик чуть насторожился, насколько он помнил, об этой жертве так ничего и не нашли, её никто не опознал.
— И кто же она? — задал он вопрос, подталкивая Норта раскрыть карты.
— Есть достойные люди и недостойные, — пояснил Лоуренс. — Есть те, кто сознаёт, что такое — стоять рядом с богами, и те, кто ничего не понимает. Они не чувствуют великой чести. Они пыль! Любовница Анхелики, Равьяна Коллин, даже не думала о том, чего именно сумела коснуться!
Доминик вспомнил эту девушку — её нервные движения, извиняющийся взгляд. Она была много моложе Анхелики, почти ничего не смыслила в искусстве и исчезла, когда де Савар устала от неё. Вэйл полагал, что Коллин уехала, он не мог и подумать, что та вдруг появится на выставке.
— Я узнал её сразу, — шептал Норт. — Спросил, почему они расстались с Анхеликой. Нужно было видеть её глупое лицо! Она испугалась, но я предложил всё обговорить за чашкой кофе. Так и случилось. Она стала прекрасной жертвой, искупила свою вину кровью.
— А потом?.. — Доминик потёр висок. Картина, что вырисовывалась теперь, напоминала уродливый шарж.
— Ах, потом… — Норт вдохнул побольше воздуха. — Я принял своё предназначение, да. И вспомнил о Мадлен. О, она была виновата куда сильнее, чем все остальные. Мне пришлось поискать информацию, я даже не знал, как она выглядит. Но повезло, да, ведь божественное провидение всегда помогает тем, кто истово верует. Я отыскал интервью с ней, давнее интервью.
— Что? — Доминик не удержался от восклицания. Ему показалось, что голова взорвётся от боли, а перед глазами уже заплясали красные точки. То ли это был приступ мигрени, то ли отвращение воплотилось в физический дискомфорт.
— «Как это — быть женой Доминика Вэйла», — ехидно назвал статью Лоуренс. — Дешёвка! Какая же она дешёвка! Так я узнал о «Вечной любви». Нужно было сообщить, нужно было раскрыть вам, что я совсем близко, что я искуплю грехи беспутной женщины. Но сначала пришлось подобрать другую жертву.
— И кто это был? — Доминик уже подумал, что сойдёт с ума за компанию с Нортом, и тут Лоуренс неловко засмеялся.
— Мадлен живёт в отеле, — бросил он отрывисто. — Её горничная… Она много рассказала мне, прежде чем стала жертвоприношением. Но я не спросил… не спросил имя. Простите, простите…
— Следующей должна была стать Мадлен? — зачем-то уточнил Доминик, хотя самым большим его желанием было встать и уйти.
— Я… я… мечтал попробовать воссоздать одну из ваших работ, — Лоуренс опустил голову, рассматривая свои руки.
— Плагиатор, — припечатал Вэйл, сам не понимая зачем. Он встал и едва не пошатнулся от внезапно нахлынувшей слабости.
— Это вы…
— Ни одно божество не принимает в жертву краденого, — бросил Доминик, отнюдь не уверенный в своих словах. Впрочем, на Норта это подействовало ужасающе — он тут же сжался и почти заплакал.
Вэйл поспешил выйти. Саймон Рид тут же кинулся к нему.
— Вы действительно раскололи его, — похвалил он, протягивая руку для пожатия.
— Мне дурно, — ответил на это Доминик. — Я должен немедленно уйти отсюда. Он болен… Невероятно и страшно болен.