Увидеть свет - [18]

Как Мадлен.

Возможно, именно поэтому он стал обращаться к ней, хотя вроде бы давно выбросил образ из памяти?..

Доминик понимал, что может представить с ножом в руках кого угодно — и Анхелику, и Рика, и Эдгара. Но только не Мадлен. Она всегда казалась ему светочем добродетели — по крайней мере, в определённых аспектах. И пусть раньше он действительно нисколько не тосковал по ней, сейчас всё его существо было готово броситься к её ногам, точно она обладала способностью вернуть реальность на положенное место, остановить расползающийся абсурд, заставить всё замереть, а не сходить с ума в бесконечной трансформации.

Он не сразу вспомнил, куда подевал визитную карточку. Они расстались без лишних споров и ссор и как будто бы даже собирались поддерживать отношения, но ничего не вышло. Доминик не звонил ей, а Мадлен не набирала его номер. И всё-таки какая-то ниточка, ведущая к ней, оставалась — голубоватая визитка с е-мейлом и телефонами.

Нашлась она среди прочих документов в ящике стола. Доминик некоторое время рассматривал потёртый клочок бумаги, размышляя, не будет ли слишком странно послать бывшей супруге электронное письмо, но всё же решился. Как непросто оказалось написать приветствие, но он сумел составить даже стандартную для весточек из прошлого вежливую формулировку. Затем он долго раздумывал над тем, как объяснить свою проблему. Это был сложный момент, ведь он и сам не знал, чего именно желает. Но наконец письмо, пусть короткое и странное, отправилось сквозь цифровое пространство. В конце концов, Мадлен помнила, не могла не помнить, что он был очень странным человеком.

* * *

Она позвонила около полуночи, когда Доминик как раз ложился. Голос с приятной хрипотцой невозможно было не узнать.

— Доминик?.. Что случилось? — спросила она. — У тебя неприятности?

Честно говоря, он не знал, что на это ответить, но и лгать не умел, потому пришлось отозваться:

— Мадлен, мне… нужен твой совет.

— Что ж, — она усмехнулась и, видимо, отпила глоток. Доминик представил, как она может сейчас сидеть в любимом кресле с бокалом мартини. — Чем я могу тебе помочь?

Она не стала спрашивать ничего, что могла бы спросить, и это значило — Доминик не ошибся, она не забыла, каков он.

— Я запутался, — сказал он честно. — Я даже думал о встрече, только чтобы увидеть — в мире есть человек, ощущающий разницу между добром и злом.

— Говорят, у вас происходят страшные вещи, — она задумалась, чтобы добавить спустя чётко выверенную паузу: — Ты оказался как-то… Ты соприкоснулся с этим?

Её оговорка была, пожалуй, самым жутким, что он мог бы услышать. Неужели Мадлен предполагала, будто он связан с убийствами? Что же такого она в нём успела рассмотреть за их недолгие отношения?

Что-то, чего он и сам не замечал?..

— В какой-то мере, — осторожно ответил он, всё ещё испуганный внезапной догадкой.

— Будь осторожен, Доминик, — её голос дрогнул. — Не хочу, чтобы ты пострадал от рук этого ненормального. Будь осторожен.

— Почему ты так говоришь?.. — теперь он не мог сопоставить, откуда же ей всё известно, как она могла понять… Что она поняла?

— Это ведь логично. Они так похожи на картины, — её вздох показался ему слишком громким, будто в эту секунду она появилась перед ним во плоти и мягко дохнула в ухо. — На твои картины, Доминик. Да и ты не позвонил бы, если бы не чувствовал себя загнанным в угол. Думаю, рано или поздно этот маньяк задумается о том, чтобы присоединить тебя к своим работам. Я волновалась. Правда.

Доминик никогда не умел отличить правду от лжи, когда она так говорила, потому предпочитал считать, что она никогда и не лгала. Ему. И кто знает, так это было или иначе. И больше всего ему не хотелось пытаться понять, откуда Мадлен известно, на что были похожи… трупы? Произведения?..

— Скажи, ты не считаешь, что это… искусство? — сразу же уточнил он, решив ориентироваться на её ответ. Это могло бы стать прекрасной точкой отсчёта.

Мадлен долго размышляла, а он слушал её размеренное дыхание. Наконец она опять нарушила тишину:

— Понимаю, почему ты спрашиваешь. Но убийство человека всё же никогда не сможет называться искусством. Я помогла?

— Да, — и он чуть улыбнулся. — Помогла. Спасибо.

— Звони, — и она первой повесила трубку. Как у них и было заведено.

Доминик прикрыл глаза, наслаждаясь вновь обретённой опорой. Он будет обращаться к голосу Мадлен, прокручивая его в памяти снова и снова. Эти слова впечатаются в подкорку, останутся с ним навсегда, будут частью его принципов. Даже странно, что такого не произошло раньше. Впервые за день он смог немного расслабиться.

И всё же капля сомнений жила где-то глубоко внутри. Как крошечная язвочка, она подтачивала уверенность. Почему вдруг он задумался, лгала ли ему когда-либо Мадлен? И если она это всё-таки делала, то можно ли доверять ей хоть в чём-то? Сколько-нибудь? Особенно сейчас?

8

Город охватили слухи, они разрастались и разрастались, точно раковая опухоль. Доминик знал об этом, но предпочитал не замечать, замкнуться сильнее обычного. Он очень скоро вычислил, где именно находятся наблюдающие, как он и предполагал, за его домом федералы, а потому сократил до минимума любые прогулки. Оба маньяка залегли на дно, и это было ожидаемо, но нервировало Вэйла. Каждое утро, включая телевизор, он почти надеялся, что услышит о новой жертве или хотя бы о значительном продвижении в деле. Вот только ни того, ни другого не происходило.