Увеселительная прогулка - [46]
— Мне хватает денег. Не знаю даже, куда бы я их девала, будь их у меня больше.
— Что ты думаешь об истории с Оливером?
— Я думаю, главное, что ты сейчас должен делать, — это при каждом удобном случае показывать Оливеру, как сильно ты его любишь.
— Для верности я нанял ему одного из лучших адвокатов.
— Оливер должен как можно чаще убеждаться в том, что ты его очень любишь.
— Я на самом деле его очень люблю.
— Знаю.
— Почему он это сделал?
— Он ничего не сделал.
— Можно ли поверить в его рассказ о Юдит?
— Только в его рассказ о Юдит и можно поверить.
— Да есть ли Юдит на самом деле? И была ли когда-нибудь?
— Да, Юдит была.
— А может, эта Юдит звалась Рут?
— Для Оливера Юдит была. Обо всем остальном забудь.
— Но судьи-то ему не поверят.
— Не поверят.
— Ты бы назвала историю с Юдит любовной историей?
— Это и есть любовная история.
— А у нас с тобой тоже любовная история?
— Да.
— Но ведь ни один разумный человек не назовет наши отношения любовью. Всякий скажет: Эп ходит к одной бабе.
— А ты не рассказывай нашу историю разумным людям.
— Сильвия бросает меня. Это тоже любовная история?
— Да, это тоже любовная история. Но трагическая любовная история.
— Почему трагическая? Трагическая — для меня?
— Нет. Для Сильвии.
— Она уходит к человеку, который однажды уже бросил жену и детей, теперь он опять бросает жену и детей.
— Он и Сильвию бросит.
— Потому эта история трагическая?
— Да. Потому что Сильвия и сейчас уже чувствует, что он ее бросит.
— И все-таки уходит к нему…
— Потому и уходит.
— Откуда ты все это знаешь?
— Да ничего я не знаю. Открой-ка лучше вторую бутылку. Люблю смотреть, как ты пьешь красное вино.
— А знаешь, ты ведь не героиня моего романа.
— Ты мне уже говорил это, и не раз.
— Я не женюсь больше.
— Но ты еще будешь влюбляться.
— Но не женюсь!
— Вполне вероятно.
— Я тебе говорил, что иногда меня охватывает бешенство…
— Тебе хочется избить Сильвию и этого мужика?
— Почему я не избил его, когда он явился к нам и укатил с Сильвией на глазах у меня и у Оливера?
— Не со всяким можно драться.
— Я мог бы дать ему по морде.
— Ты прекрасно знаешь, с кем можно связываться, а с кем нет.
— Но я не дал ему по морде.
— Потому что ты всегда любил Сильвию и сейчас любишь.
— Больше не люблю.
— Ерунда. Ты любишь ее. И потому даешь ей уйти.
— Не надо мне было связываться с этой газетой.
— Ты уйдешь оттуда в свое время.
— Хватит ли меня на это?
— Ты не можешь долго жить в разладе с совестью.
— Недавно, когда я был в Париже, я всерьез думал о том, чтобы уйти из газеты.
— Ты и уйдешь, когда утрясется все это дело с Оливером.
— Откуда ты знаешь?
— Такой уж ты. Ты гораздо искреннее и честнее, чем сам о себе думаешь.
— Могли бы мы с тобой пожениться?
— Нет.
— И все-таки я иногда задаю себе этот вопрос.
— Я бы никогда за тебя не пошла.
— Почему?
— Не хочу, чтобы ты лгал.
— Понятно, — ответил Эпштейн.
Они умолкли и только медленно потягивали вино. Барбара включила приемник и нашла станцию «Европа I». Передавали «Baby come back» и «When Iʼm sixty-four»[8]. Потом Эпштейн сказал:
— Я бы хотел эту ночь провести у тебя.
И Барбара ответила:
— Да.
30 августа, 14 часов 20 минут
КАБИНЕТ ИЗДАТЕЛЯ КУТТЕРА
— Я бы предпочел, чтобы вы сами приняли решение, — сказал Куттер.
— Я не могу принять решение, — ответил Эпштейн, — речь идет о вашей газете, о ваших деньгах, господин доктор, и ваше право — решать.
— Такая позиция мне непонятна, — возразил Куттер. — Вы получаете письма и на домашний адрес?
— Да, и на домашний тоже, по нескольку писем в день. Но большинство пишет мне в редакцию.
— И попадаются такие вот… злобные?
— Всякие, — сказал Эпштейн.
— Я слышал, вы были в Париже?
— Да.
— Вы побывали в картинных галереях на Рю-де-Сен?
— Только заглянул. Мимоходом.
— В середине сентября начнется опять.
— Не думаю… Де Голль принял меры. Уже сейчас повсюду торчат полицейские.
— Я не то имею в виду… В середине сентября опять откроются выставки. Начнутся сплошные вернисажи.
— Ах, да, конечно.
— Вы тоже покупаете картины?
— От случая к случаю.
— Так началось и со мной. От случая к случаю. И незаметно для себя становишься вдруг коллекционером.
— Среди моих друзей есть художники.
— Иногда я думаю; какой же я осел. Чего ради вожусь с газетами, бумажными фабриками, типографиями?
— Трудно сказать.
— Мой отец был деловой человек. Таких людей теперь уже нет. Это был патриарх. И в то же время — феодал. Этакий демократический феодал. Не пугайтесь, если я вам скажу: мой отец всегда говорил, что, если бы у нас был возможен коммунизм, он стал бы коммунистом. Вопиющее противоречие, если вдуматься.
— И в то же время он создал эту империю?
— Он любил говорить, что надо противодействовать сильным мира сего. И сам стал одним из них.
— Позвольте задать вам, может быть, нескромный вопрос.
— Пожалуйста.
— Какое вы испытываете чувство, думая о нашем «Миттагблатте»?
— Не слишком приятное.
— Но в конце концов вы все-таки решились издавать эту газету?
— Вы ошибаетесь. Решил концерн.
— Совет директоров?
— Я имею в виду другое — могущество концерна.
— Понимаю.
— Хотите кофе или что-нибудь еще?
— Нет, спасибо, — сказал Эпштейн.
Куттер стал молча перебирать лежавшие перед ним письма.
— У меня просто в голове не укладывается, что все еще находятся люди, которые так реагируют.
«Есть такой древний, я бы даже сказал, сицилийский жанр пастушьей поэзии – буколики, bucolica. Я решил обыграть это название и придумал свой вид автобиографического рассказа, который можно назвать “bucolica”». Вот из таких «букаликов» и родилась эта книга. Одни из них содержат несколько строк, другие растекаются на многие страницы, в том числе это рассказы друзей, близко знавших автора. А вместе они складываются в историю о Букалове и о людях, которых он знал, о времени, в которое жил, о событиях, участником и свидетелем которых был этот удивительный человек.
В сборник включены роман-дилогия «Гобийская высота», повествующий о глубоких социалистических преобразованиях в новой Монголии, повесть «Большая мама», посвященная материнской любви, и рассказы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Даже в парфюмерии и косметике есть пробники, и в супермаркетах часто устраивают дегустации съедобной продукции. Я тоже решил сделать пробник своего литературного творчества. Продукта, как ни крути. Чтобы читатель понял, с кем имеет дело, какие мысли есть у автора, как он распоряжается словом, умеет ли одушевить персонажей, вести сюжет. Знакомьтесь, пожалуйста. Здесь сборник мини-рассказов, написанных в разных литературных жанрах – то, что нужно для пробника.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
В 2020 году человечество накрыл новый смертоносный вирус. Он повлиял на жизнь едва ли не всех стран на планете, решительно и нагло вторгся в судьбы миллиардов людей, нарушив их привычное существование, а некоторых заставил пережить самый настоящий страх смерти. Многим в этой ситуации пришлось задуматься над фундаментальными принципами, по которым они жили до сих пор. Не все из них прошли проверку этим испытанием, кого-то из людей обстоятельства заставили переосмыслить все то, что еще недавно казалось для них абсолютно незыблемым.