Утросклон - [7]

Таким образом вход в бухту оказался запертым самой природой.

Корабли нашли себе другое пристанище и ушли навсегда за горизонт. И только солнце не изменило своему курсу. Оно по-прежнему беззаботно появлялось из никому не ведомой утренней страны.

Без моряков жизнь в городе притихла, но не угасла. Чья-то светлая голова решила сделать Ройстон курортным местечком. По-прежнему благоухали розы и магнолии, смеялись красивые женщины, шипело вино в звонких бокалах. Колесо увеселений вертелось в прежнем темпе, но уже для других людей курортников. Ради них построили многоэтажные отели, проложили скоростную автомагистраль. Праздные люди привезли с собой запах лаковых машин и одеколона "Фокс", захламили город зубочистками и окурками никчемных, но модных сигар.

В Ройстоне появилось множество маклеров, спекулянтов и прочих финансовых манипуляторов..." Здесь Фалифан прервал чтение и вычеркнул сухое и казенное, как ему показалось, слово "манипулятор".

Он подумал и аккуратно вписал вместо него "дельцов".

"В Ройстоне появилось множество маклеров, спекукулянтов и прочих финансовых дельцов, которые неплохо грели руки на курортной индустрии. Неожиданно заметили, что в городе есть муниципалитет. Его здание с узкими овальными окнами покрасили зеленой краской, вымыли с мылом красно-фиолетовые ступени, парадный подъезд украсили двумя якорями, перевитыми тяжелой цепью. Для красоты".

Фалифан был удовлетворен. Начало будущего произведения ему очень понравилось. Он бережно убрал в папку исписанные листы и приготовился писать дальше. В эти минуты не было в Ройстоне человека счастливее его...

IV

Обескураженный неудачей на Бирже, Монк в отчаянии поднялся на свое крыльцо. Заходить в неуют вовсе не хотелось, но от низкого неба исходила такая серая тоска, что хотелось укрыться хоть где.

Дом, каков бы он ни был мрачный и заброшенный, все же укрытие. Юноша не раздеваясь прошелся по комнате, присел к столу и увидел свою утреннюю записку. "Приказывать себе надо тогда, когда ни от кого не зависишь", рассудил Монк и порвал листок.

Вдруг он почувствовал, что в доме вроде как потеплело. Обернулся и с удивлением заметил, что в печи полощется пламя. В этот момент распахнулась дверь, и в платке, накинутом на плечи, вошла хрупкая девушка с большим ртом и коротко постриженными каштановыми волосами. Ее светлые радостные глаза заметно оживили хмурое жилище. Икинека пришла.

- А я тебе что-то принесла, - загадочно пропела девушка и улыбнулась.

Получив в подарок такую искреннюю улыбку, Монк впервые за день по-настоящему почувствовал тепло и покой. Он стал поспешно снимать пальто и шапку, а девушка развернула старую кофту и поставила на стол глиняный горшок.

- Мама велела отнести, говорит, что это нашего Монка не видно, может, с голода умер? Ага, ты не умер? Не умер, я вижу. Ну, ешь.

Икинека метнулась к печке поправить огонь и попутно отчитывала Монка.

- Так выстудил дом, просто ужас. Я зашла, а у меня пар изо рта идет. Ты что же, не мог взять у нас дров?

Монк грустно посмотрел на девушку:

- А что толку, Икинека? Кончились дрова, нет хлеба, да жить-то в долг нельзя.

- Какой долг, о чем ты, как не стыдно. Давай-ка ешь быстрей, а то остынет.

Монк поднял крышку. По комнате разошелся сытный запах тушеного мяса с картофелем.

- У-у, вкусно! - глотая горячие куски, нахваливал Монк. - Тетушка Марталеза славно готовит.

- Да это не мама, это я, - смущенно похвасталась Икинека. - Ну ты ешь и рассказывай, где был, что делал?..

Монк рассказал про свой визит на Биржу свободного труда.

- Ну и правильно, - согласилась девушка. - Я бы точно так же сделала. А хотя нет, я бы просто не пошла на эту гадкую Биржу.

Монк засмеялся: - Так куда мне деваться. Я искал более-менее приличную должность.

- Можно и так найти работу, - возразила Икинека.

- Вот именно, работу, - усмехнулся Монк. - Заборы красить, вещи подносить, да? Что же ты мне раньше не сказала, я бы учиться не стал, подметал бы сейчас улицы и был счастлив...

Икинека покраснела и умолкла. Монк не замечал, что ему пора остановиться.

- Ах я идиот! - еще больше распалялся он. - Должности захотел! Ну, прости, Икинека, прости. Ведь я же хотел больше пользы принести, согласно своим способностям. Ах я глупец! Завтра же наймусь дрова рубить. Или руду копать. А еще лучше - могилы рыть, там недурно платят. А может, ты меня в подмастерье возьмешь? Буду выделывать оправу для твоих стекляшек.

- Зачем ты, ну зачем? Что с тобой? - Губы у Икинеки задрожали, слезы удержать не удалось, и они упали с ресниц. Застыдившись этой своей слабости, девушка выбежала из дома.

Теперь Монк расстроился. Увлекшись своими неудачами, он нечаянно обидел Икинеку. Виски сдавила звенящая боль, и ему тоже захотелось плакать. Он отшвырнул ложку и долго сидел неподвижно, прислушиваясь к самому себе.

Икинека прожила на свете столько же, сколько и Монк, а дома, где они впервые заявили о себе криком, стояли по соседству и того дольше. Отец Икинеки, Чиварис, был большим другом покойного Дакета. Говорят, лучше жить в сарае, зато иметь хорошего соседа.

Рядом с Чиварисом можно было жить в собачьей будке. Добрее и отзывчивее человека в Ройстоне было трудно найти.