Утросклон - [3]

Пил он долго и беззвучно, чувствуя, как распрямляется измятая клеткой щетина, как приходит свежесть в израненные мускулы. Постояв немного, зверь окончательно пришел в себя и посмотрел назад. Там, в напряженном ожидании, замерли враги. Они с интересом и опаской наблюдали, как поведет себя пойманный зверь. Впереди путь был свободен. Вожак на миг зажмурился на холодное солнце, будто на всякий случай решил проститься с ним, и медленно затрусил вдоль ручья. Он отчетливо чувствовал, как десятки глаз следят за ним, оценивают его силы. Но ни один ствол не поднялся. Это еще больше насторожило зверя, и вдрур страх жгучей пулей пронзил все его нутро. Стало отчетливо ясно, что в этой гробовой тишине опасность еще будет, и совсем скоро. Но где, как?

Незаметно взглянув на отвесные стены ущелья, зверь убедился, что оттуда ничего не грозит. Значит, впереди... Заросли кустарника закрыли от него врагов. Вожак был теперь один в жуткой тишине, какая бывает после щелчка взведенного курка. Делая гигантские прыжки, он зеленой тенью расстелился над белой землей.

Зверь не мог видеть, что вооруженные люди уже ..не стоят на месте, движутся следом, возглавляемые офицером. Его длинная тень на снегу была похожа на черную стрелу, выпущенную в цель.

Захлебываясь ветром, Вожак мчался изо всех сил.

Он знал, что сейчас ущелье разомкнется и будет лес.

Густой, древний и такой знакомый... И он скроется там, обязательно скроется и сделает то, чего не успел - найдет в логове беспомощного и слабого своего детеныша, которого надо спасти. Только бы не опоздать, найти и увести подальше...

Вожак совсем забыл про опасность. Вот впереди уже мелькнул гребень чащи. Скорее, скорее в ее спасительный полумрак, ведь там, в толще снегов, человек увязнет на своих двух ногах.

И вдруг Вожак остановился. От леса, куда он так спешил и который был уже рядом, донесся ненавистный запах. Тот самый, от которого он бежал. И в этот же миг лесную опушку украсило огненное ожерелье ружейного залпа...

Исхлестанный свинцом, Вожак мелко дрожал на снегу, хватая пастью соленый снег. Перебитые лапы еще продолжали бег, размывая по белизне красное пятно.

Он хотел встать, но не знал, где небо, где земля. Кругом был розовый туман, пахнущий кровью.

Рядом захрустели шаги. Человек, похожий на черную лайковую перчатку, лениво вставил в ухо умирающего зверя прохладный ствол...

Тем временем в логове Вожака тихонько выл от голода и холода маленький зеленый комочек. Молодой зверь еще не умел прокормить себя и ждал Вожака, Когда пухлая тишина весеннего леса лопнула от выстрелов, он выбрался из хитро устроенного, неприметного убежища. Инстинкт приказывал ему уходить. Подвывая, шатаясь от слабости, последний из кристонов удалялся прочь от холодного гнезда туда, где небо подпирали пики Острых Скал. Еще хлопок выстрела докатился в чащу в подстегнул маленького беглеца.

К вечеру вконец ослабевший зверь увидел дорогу.

После вязкого снега она манила своей твердостью. Бежать по ней к Острым Скалам можно было легко и долго. Зверь насторожился. Кругом стояла тишина, солнце падало за фиолетовые макушки сосен, унося с собою свет и тепло. Сын Пойманного Вожака вышел на дорогу и с облегчением почувствовал, что лапы больше не проваливаются. Вперед, и как можно дальше от страшного места.

Едва зверь успокоился, как впереди показалась человеческая фигура. Это была старуха в грубом балахоне до пят. Она не спеша двигалась тоже в направлении Острых Скал, помогая себе посохом. Зверь остановился.

Врожденный страх перед двуногими заставлял прятаться, уходить в сиреневые сумерки весеннего леса, но уже не было сил скрываться, спасать себя, и загнанный зверь бесшумно двинулся вслед за человеком.

Старуха монотонно меряла путь аршином своей клюки, потом неожиданно остановилась, достала краюху хлеба и, обернувшись, ласково протянула угощение.

- Не бойся, малыш, ешь. Какой ты зеленый, - тихо приговаривала старуха, наблюдая, как замученный зверь с жадностью поедает ржаной ломоть...

Часть первая

СЫН ПОЙМАННОГО ВОЖАКА

Монк потолкался на кухне, нашел в буфете седой сухарь и маленькую сушеную рыбку, пахнущую пылью.

Съел все это и основательно устроился на диване, поджав под себя ноги, запахнувшись в стеганое одеяло.

В окошко матово светил зимний день. Из углов и щелей ползла стужа, подчиняя себе все пространство в доме - второй день не топилась печь...

Монк спрятал озябшие пальцы под мышки и, тихонько раскачиваясь, слушал музыку ржавых пружин.

Сквозь апатию и дремоту он вдруг уловил сухой легкий треск. Это на потолке лопнула штукатурка. Пыльное облачко извести припудрило волосы и плечи юноши. Тогда он решительно соскочил с дивана, достал бумагу, тяжелую чернильницу из серого камня. Долго не думая, начеркал: "Денег нет. Съел все, что было".

Немного подумал и продолжил дальше:

"Надо: 1. Искать работу! 2. Срочно искать работу!! 3. Сегодня же!!!" Со стоном и бранью MotfK натянул ссохшиеся, давно не мазанные сапоги. Потом снял с вешалки вытертое пальто синего сукна, где накрепко были прикручены проволокой разномастные пуговицы - две черные и одна красная. На голову небрежно легла шапка, мех которой нельзя уже было назвать оленьим, чтобы we обидеть столь благородное животное.