Утренняя смена - [7]

Но Тамара лишь упрямо покачала головой и ничего не сказала.

Зина подозвала Халанского:

— Задержись на минутку.

Они отстали.

— Я хочу тебя спросить, — обратилась к нему Зина. — Что там произошло между Грузом и Тамарой?

— Да ничего особенного, — равнодушно сказал Халанский. — Они уже помирились.

— А как ты думаешь, — спросила Зина, — женится Груз на Тамаре?

— Выдумываешь ты все! — резко оборвал ее Халанский. — Инженер мирового масштаба и заводская девчонка!

— Нехорошо как-то получается, — медленно произнесла Зина. — Не нравится мне все это.

— Тебе-то что за печаль? — насмешливо спросил Халанский. — Кажется, ты сама не против того, чтобы Груз за тобой поухаживал?

Зина схватила Халанского за рукав.

— Что ты! — горячо возразила она. — Ты не знаешь? Она беременна! Ты бы поговорил с Грузом. Он тебя любит...

— Поговорить нетрудно, — согласился Халанский. — Но нельзя соединить несоединимое...

В лесу наступала ночь. Трава сделалась совсем черной. Лишь ближние деревья вырисовывались в темноте. Из канав пахло холодной сыростью. В отдалении зажглись электрические фонари. Где-то забренчали на гитаре...

V

Чжоу предложили работать в плановом бюро — заняться изучением экономики труда на заводе, — это отвечало его склонности к экономическим исследованиям, давало возможность ознакомиться с организацией советского производства и в то же время позволяло присмотреться к самому Чжоу, прежде чем доверить ему руководство каким-либо самостоятельным участком на производстве.

Жизнь свою Чжоу легко приспособил к общему распорядку. Он просыпался и вставал по гудку, отправлялся на завод, под наблюдением более опытных работников занимался своими исследованиями, попутно знакомился с производством, затем обедал в столовой одного из цехов, заходил потолковать к кому-нибудь из своих новых знакомых — к Григорьеву, к Грузу, к другим инженерам — и заканчивал день в клубе, в читальне или просто в городском саду.

Утром, перед тем как войти на территорию завода, Чжоу иногда задерживался на главной площади поселка, возле одного из невысоких кленов, посаженных вдоль тротуаров. Ему казалось, что эта площадь похожа на раскрытую ладонь, по линиям которой хироманты определяют характер человека. Достаточно было рассмотреть извилины и выбоины мостовой, киоски, нарушавшие симметрию площади, определить степень тяготения к площади различных улиц, чтобы охарактеризовать жизнь поселка.

Он помнил десятки описаний и зарисовок, посвященных началу рабочего дня. В его сознании тотчас возникала однообразная картина заводского утра: серое свинцовое небо, дым и копоть, понурые сгорбленные фигуры, усталые лица с землистым оттенком на щеках и впалыми глазами... А здесь он видел иных людей, совсем иное утро. С деловым оживлением приближались пешеходы, пересекали площадь велосипедисты, изредка подъезжали автомобили. Почти все мужчины были в светлых рубашках, а некоторые франты, несмотря на ветреную весеннюю погоду, поторопились даже вырядиться в белые брюки; девушки в пестрых платьях толпились перед узорными литыми воротами.

Многих Чжоу узнавал. Среди его знакомых были и малограмотные девушки из глухих деревень, и опытные мастера, ради общего дела покинувшие большие благоустроенные города, и молчаливые кочевники, выросшие в степных юртах.

Людской поток начал редеть. Чжоу издали увидел двух девушек.

Зина и Тамара шли на работу.

Подруги болтали о всяких пустяках, и только на полпути Зина решилась произнести слова, все время вертевшиеся у нее на языке.

— У меня к тебе просьба, — обратилась она к Тамаре.

— Говори, говори, не стесняйся, — отозвалась Тамара, думая, что речь идет о какой-нибудь новой выкройке, делать которые она была большая мастерица.

— А ты исполнишь? — спросила Зина.

Тамара убежденно воскликнула:

— Разумеется!

Зина заискивающе улыбнулась.

— На спортивном празднике ты собираешься прыгать с парашютом. Но твое самочувствие...

Она нерешительно замолчала.

Тамара насторожилась:

— Ну?

— Если бы ты позволила мне прыгнуть вместо себя...

Тамара резко отвернулась от подруги:

— И не подумаю!

— Тамарочка...

— И не подумаю, — повторила Тамара еще резче. — Опередила в цехе, а теперь и здесь собираешься... Все рекорды хочешь себе забрать?

Они обиделись друг на друга и пошли быстрее.

Впереди блестел только что политый газон, редкие курчавые облака бродили в голубом небе, стеклянные крыши цехов ослепительно сияли под солнцем.

В такой день невольно хотелось одеться покрасивее. Прежде чем выйти из дома, Тамара долго рассматривала свои платья, она выбрала розовую блузку, кремовую юбку, шелковые чулки и модные бежевые туфли. Зина была одета скромнее — она вообще не слишком заботилась о своей внешности. Но сегодня, когда к ним неожиданно подошел Чжоу и внимательно оглядел их обеих, Зина позавидовала подруге. Ей сделалось досадно на себя за свой простенький вид: белая блузка, синяя юбка и старые тапочки не могли выдержать сравнения с нарядной одеждой Тамары.

Зина испытующе посмотрела Чжоу в глаза. Но его взгляд был так серьезен и грустен, что вряд ли он мог думать в этот момент о том, что бежевые туфли лучше старых тапочек, и нечаянно для самой себя Зина задала ему участливый вопрос: