Утренний ветер - [41]

Он поднял голову и, взглянув на закусывающих рабочих, прочел в глазах каждого укор и осуждение. Рудо хотел встать и убежать прочь. Но тут к нему подсел Грашко и тронул его за рукав:

— Не обращайте внимания, друг, — шепнул он, — такое с каждым может случиться.

Собрание кончилось. Все разошлись: одни — к бетономешалке, другие — к крану, третьи — к лесам, а крановщица Вильма, румяная и толстощекая девушка, бросила из кабины ему на голову пустую коробку спичек.

— Рудо, залезай ко мне дрыхнуть, — озорно крикнула она ему сверху. — Никто не помешает.

Рудо было надул толстые губы, но когда вспомнил совет Грашко, на душе у него стало, легче. Хоть один человек поддержал его, а доброе слово, вовремя сказанное, дороже золота. Он встал и направился к куче щебенки. Но по дороге его остановил Бакош:

— Видишь ли, молодой человек, — сказал он как-то особенно тепло, по-отечески, — когда я был в партизанах, людям иногда приходилось по две ночи не смыкать глаз. А потом еще шли выполнять задание. И никто из нас не засыпал.

— Тогда было другое время, — возразил Рудо.

— Какое другое? — удивленно спросил Бакош.

— Героическое время. Вы, наверное, ушли в горы, потому что жаждали совершать подвиги.

Бакош улыбнулся широкой улыбкой:

— Да я вижу, парень, ты романтик. Все было сложнее и в то же время проще. Люди шли в горы, потому что надо было драться с врагами, которые топтали нашу землю. А я был коммунистом, к партизанам меня послала партия, точно так же, как теперь «На болота», поручила мне возглавить один из отрядов.

Рудо удивился. Он никак не предполагал, что можно совершать героические подвиги по заданию. Он стоял, широко расставив ноги, засунув руки в карманы. Что-то надломилось в нем. Взглянув на Бакоша из-под бровей, он спросил:

— А если бы вас послали не стрелять, а работать на партизанской кухне, вы бы пошли?

— Что и говорить, — спокойно ответил Бакош. — Партии виднее, куда посылать людей. Ведь каждая работа на благо народа почетна.

Он посмотрел на подъехавший грузовик, нагруженный щебнем, и сказал, похлопав Рудо по плечу:

— Пойду-ка к новичку, посмотрю, как он там.

Рудо остался один. Он думал о Бакоше и вдруг вспомнил, как однажды в Братиславе познакомился с одним молодым футболистом. Рудо восторгался им. Но потом он узнал, что тот не только не играл во второй команде «Слована», но и вообще был последним среди запасных игроков. Рудо не только разочаровался, но даже обиделся на него и перестал его уважать. Подобные чувства испытывал он и сейчас. Раньше Рудо считал Бакоша каким-то современным Яношиком, смелым и отважным, а тут он признался, что участвовал в восстании по решению партии. Какой же после этого может идти разговор о героизме?

Рудо представил себе трех худых седовласых партийцев, которые вызвали к себе Бакоша и сказали ему, что он должен уйти к партизанам. Бакош отдал честь, заявил, что точно выполнит приказ, и направился в горы. Так же, как теперь на строительство. Автомат или бетономешалка — для него, оказывается, все равно. Главное то, что его посылает партия… И все же, как это прекрасно, когда в руках у тебя боевой автомат, а на поясе ручные гранаты! Вот это настоящее дело, не то что махать лопатой… Бакош, к сожалению, этого почему-то не понимает, а еще бывший партизан.

«Да, да, не понимает, не понимает, — вертелось у Рудо в голове. — Бакош только выполняет партийные поручения: тогда как руководитель партизан, теперь как бригадир. Выходит, ему безразлично, что делать…»

Рудо взял в руки лопату, в сердцах поддел лотком щебень, а когда взглянул в сторону Бакоша и увидел, как тот орудовал около бетономешалки, сокрушенно покачал головой. Да, он честный человек, порядочный, но не герой. И ореол храброго партизана исчез над головой Бакоша. Теперь он казался ему вроде Валко или Мацака: малоинтересным, незначительным и бесцветным. И в то же время бригадир был непонятен.

«Нет, Бакош определенно не мечтает о большом посте, — размышлял про себя Рудо, протестуя против слов Тоно, услышанных сегодняшней ночью. — Если бы он умел работать локтями, так мог бы давно быть директором строительства, а не просто бригадиром. Но, наверно, его работа ему нравится. Учить, показывать, как надо работать у бетономешалки… Но как все же это скучно, обыденно».

После работы Рудо умылся и решил пойти к Валко. У выхода из «Рабочей гостиницы» стояли парни и девушки. Они оживленно читали стенную газету и громко смеялись. Когда он подошел к ним, они уступили ему место и с любопытством уставились на него. Рудо бросилась в глаза надпись: «Отгадайте, кто это?» Под большими буквами были два рисунка. Первый: за круглым столиком сидит молодой человек с длинными волосами и бросает на пол бокал; второй: тот же молодой человек храпит под строительными лесами.

Рудо сразу съежился, нахмурился, обвел всех растерянным взглядом. Ребята загоготали, а одна девушка предложила:

— Рудо, поставь свой автограф под рисунками.

Он быстро повернулся и выбежал на улицу. Кто мог это сделать? Он сморщил лоб и со злостью вспомнил о Штефане. Конечно, он! Это его работа!

Он обошел стороной корчму, чтобы не повстречаться с Мариенкой, и затем, миновав тополя, снова вышел на асфальт. Оглянулся.