Утренний бриз - [9]

— Удивишься! — усмехнулся Бирич и, кивнув головой в сторону кухни, где спали работники, спросил: — Что же ты сам двери открываешь?

— Пьяные, скоты! — со злостью сказал Бесекерский и снова пригласил Бирича в комнату.

Бирич незаметно толкнул стоявшего рядом Кулика и пошел следом за Бесекерским. Исидор Осипович прибавил света в лампе и, подняв голову, взглянул на гостя, который снял со своих густых, чуть тронутых сединой волос шапку и стряхнул с нее снег на пол. Рядом с высоким, широкоплечим Биричем Исидор Осипович казался совсем маленьким, чахлым. «Сверну я тебе голову, как цыпленку», — подумал Бирич и тут, заметив в руке Бесекерского револьвер, поднял свои лохматые брови:

— В кого приготовился стрелять? Не в меня ли?

Бесекерскому не нравился этот ночной визит, поведение Бирича чем-то настораживало, но чем — он не мог определить и, как бы оправдываясь, объяснил:

— Время-то у нас какое? Сами знаете. Вот я и…

— Теперь некого опасаться, — Бирич заметил разбитые пузырьки, беспорядок на столе и, соображая, что бы это могло означать, продолжал: — Ревкомовцы свое откомандовали. А ты эту штуку убери, убери. Не люблю я, когда люди с оружием. Поговорить нам надо спокойно.

Ровный тон обманул Бесекерского, и он спрятал в стол револьвер. Бирич криво улыбнулся и, сделав шаг, властным движением руки отстранил от стола Бесекерского:

— Вот так лучше. А теперь садись, Исидор Осипович, — он указал на стул у обогревателя печки.

— Что ты? — попятился Исидор Осипович. Его лицо стало серым, а маленькие глаза заметались. Бирич, насупив брови, тяжелым взглядом уставился на Бесекерского, потом быстро шагнул к нему, и, прежде чем Исидор Осипович успел уклониться, большие сильные руки Бирича обхватили тонкую, с дряблой кожей шею Бесекерского и сдавили ее.

— Эк… эк… — глаза Бесекерского, налившиеся ужасом, стали круглыми и, казалось, вот-вот выскочат из орбит. Он вцепился в руки Бирича, стараясь оторвать их от себя. Павел Георгиевич чуть ослабил хватку:

— Где у тебя золото и валюта?

Бесекерский жадно глотнул воздух, пролепетал:

— Нет у меня ничего… Нет… Уйди… убийца… я… кричать…

Пальцы Бирича вновь сдавили горло мехоторговца:

— Где золото?

Бесекерский из последних сил рванулся, прохрипел:

— Нету… не дам…

— Подыхай! — Бирич знал, что Бесекерский ни за что не расстанется со своим богатством, и поэтому что было силы сжал горло старика. Тот засучил ногами, нелепо стал размахивать руками, точно что-то пытался поймать в воздухе невидимое, и как-то сразу обмяк. Бирич, все еще не разжимая рук, обернулся на шум, который донесся из кухни. Там кто-то застонал. Послышались глухие удары, и все стихло. Бирич отшвырнул в угол тело Бесекерского и обтер ладони о свою шубу.

Из кухни вышел Еремеев. Он шмыгнул носом, пальцами протер слезящиеся глаза. Его сморщенное лицо было совершенно равнодушным. За ним появился Кулик с молотком в руке.

— Преставились, — сообщил Биричу Еремеев. — Здоров этот Гаврила, как бык.

— Хватит болтать! — оборвал его Бирич. — Ищите деньги и золото.

Сам он стал осматривать стол. Выдвинув ящики, перерыл бумаги, нашел большую связку ключей и бросил ее на стол. Затем заглянул в буфет, разворотил постель. Кулик и Еремеев обшарили в квартире все уголки, но не нашли того, что искали. Они даже заглянули за шкафчик с лекарствами, тщательно обыскали подвал. Потеряв надежду найти сбережения мехоторговца, Бирич сел в кресло у стола, взял ключи и, нервно постукивая ими по подлокотнику, долго следил за тем, как Кулик и Еремеев обыскивали квартиру. Лицо Бирича было мрачным и тяжелым. Глаза совсем исчезли под бровями. Кулик и Еремеев чувствовали на себе его взгляд и еще старательнее рылись в вещах Бесекерского. Наконец Павел Георгиевич грохнул ключами по столу, встал, бросил раздраженно:

— Хватит! Все равно не найдем! Зарыл где-нибудь, собака!

Еремеев и Кулик подошли к Биричу вспотевшие, красные и запыхавшиеся. Карманы у них оттопыривались, набитые вещами Бесекерского.

— Гиены вы, — проворчал Бирич и швырнул Кулику связку звякнувших ключей. — Все из его склада перевезти в мой и уложить подальше.

Кулик молча кивнул, точно клюнул своим тонкий длинным носом, Бирич посмотрел на Еремеева:

— Принеси керосин.

Ковыляя на коротких кривых ногах, Еремеев вышел из комнаты. Бирич шагнул к буфету, достал графин с водкой и налил три полных стакана. Указал на один Кулику:

— Давай.

Они выпили. Вернулся Еремеев с жестяной банкой, в которой плескался керосин, с жадностью уставился на водку. Бирич взял у него банку:

— Иди, пей!

Павел Георгиевич обошел весь дом, обливая керосином пол, вещи, стены. Облил он и трупы. Потом швырнул пустую жестянку в кухню. Она с грохотом прокатилась по полу. Бирич поднял со стола тяжелую бронзовую лампу, сбросил с нее большой шарообразный матовый абажур и швырнул лампу на Бесекерского. Его пропитанная керосином одежда разом вспыхнула. Пламя быстро перекинулось на пол и стены.

— Пошли, — Бирич первый вышел в кухню. Здесь он достал коробок спичек и поджег керосиновую лужу на полу и облитые трупы на лежанке. В доме затрещало, загудело пламя. Оно разрасталось. Клубы удушливого дыма поднялись к потолку.