Утренний бриз - [46]

— Кто привез записку? Пусыкин? — спросил Чекмарев, пряча бумажку себе в карман.

— Как звать, не знаю. Но из себя такой молодой парень с редкой бородкой и… Больше ничего не запомнила. Ночью приходил. Торопился.

Посыльного с письмом в ревком Василий Михайлович решил отправить из Усть-Белой. К полудню большой караван упряжек был готов, и Чекмарев выехал из Марково. Дьячков и Куркутский направились на запад, в Ерополь.

Антон открыл глаза и долго с недоумением и тревогой всматривался в окружающую его полутьму. Он лежал на спине. Откуда-то слева в щелку пробивался слабый серый свет и тянуло холодом.

«Где я? — спросил себя Мохов. — Что со мной?» Он хотел подняться, но не смог. В груди словно опалило огнем. Мохов ощутил невероятную жажду и застонал.

Приподняв край мехового полога, на Антона с беспокойством смотрела Вуквуна. Они встретились глазами, и чукчанка, увидев, что Антон пришел в сознание, радостно воскликнула:

— Живой! Смотрит!

— Пи-и-ить… — свистящим шепотом произнес Антон и коснулся языком сухих, горевших губ. Вуквуна кивнула и опустила полог. Через минутку она появилась с кружкой. Вода показалась Антону необыкновенно вкусной. Сразу же смягчилась, утихла боль в груди. Мохов почувствовал себя спокойнее и удовлетворенно закрыл глаза, но тут же снова открыл их с испугом. «Почему лежу? — явилась мысль. — Я же давно должен быть в Ново-Мариинске! Где Наташа? Где я?»

Вуквуна с тревожным волнением следила за ним.

— Где я? Где Наташа? — прошептал он, глядя на чукчанку. Вуквуна улыбнулась, закивала ему успокаивающе и исчезла, опустив полог. «Почему она ушла?» — недоумевал Антон. И тут все всплыло в его памяти. Последние версты пути перед Ново-Мариинском, нетерпеливое ожидание встречи с Наташей, и вдруг выстрелы из темноты, почти в упор… И этот полог. Антон понял, что произошло что-то страшное, непоправимое.

Антон насторожился. Он услышал за занавеской голоса. Люди говорили по-чукотски. Он узнал голос Оттыргина, хотел позвать его, но Оттыргин уже сам появился в пологе с горящим жирником. Пристроив его в углу, он уселся около Антона и с улыбкой смотрел на него. В глазах каюра было дружеское участие.

Они оба молчали. Антон ждал, что заговорит Оттыргин и все ему объяснит, а каюр боялся, как бы его слова не ухудшили состояние Мохова. Долго, очень долго был Мохов в беспамятстве. Оттыргин и Вуквуна уже потеряли всякую надежду на его выздоровление. В минуты отчаяния, когда казалось, что друг может уйти к верхним людям, Оттыргин не раз порывался бежать за шаманом, как на этом настаивала Вуквуна, но удерживался. Он знал, что Мохов не верит в камлание. Обошлось и без шамана. Антон уже не мечется в бреду, не бормочет и не вскрикивает, не зовет Наташу, Новикова, других своих друзей. Он лежит спокойно и смотрит на Оттыргина ясными разумными глазами. Вот он зашевелил губами, и, чтобы лучше разобрать, что Антон говорит, Оттыргин низко наклонился к нему.

— Где мы? Что случилось?

Антон говорил медленно, тратя на каждое слово много сил.

— Я тебе все скажу, — Оттыргин вздохнул, помолчал, думая, с чего же начать рассказ, и заговорил: — Когда в нас начали стрелять у Ново-Мариинска, я увидел, что ты погнал упряжку в тундру. Я повернул свою упряжку за твоей, но уже тебя не видел. Потом собаки нашли твою упряжку. Она стояла. А ты лежал на нартах, и у тебя кровь изо рта, шла…

Антон лежал с широко раскрытыми глазами и слушал жадно, внимательно, не упуская ни одного слова. Оттыргин и Вуквуна подобрали его в беспамятстве и увезли в далекое стойбище. Здесь они почти целый месяц не отходили от него, лечили, выхаживали, как могли, и тем, что он жив, он обязан только им.

— Кто же в нас стрелял? — прошептал Антон.

Оттыргин покачал головой:

— Я не знаю. Вуквуна не знает.

— А где же остальные? — собирая последние силы, спрашивал Антон. — Где Берзин, Галицкий…

— Не знаю, — осторожно отвечал Оттыргин. И откуда он мог знать, если в Ново-Мариинске не был, в других стойбищах не был? Между оленеводами прошел какой-то смутный слух. В Ново-Мариинске что-то случилось, кого-то убили, но толком никто ничего не знал. Поэтому Оттыргин ничего не сказал Антону.

«Почти месяц прошел, — с отчаянием думал Антон. — Наташа, товарищи ничего обо мне не знают. Кто же стрелял? Может, по ошибке? Белые или интервенты никак не могли появиться зимой в Ново-Мариинске». Антон тихо, но требовательно-твердо сказал:

— Вези меня в Ново-Мариинск.

— Нельзя тебя везти, — покачал головой Оттыргин. — Уйдешь к верхним людям.

— Тогда привези Наташу… Скажи Мандрикову… Берзину… Привези Наташу…

Последние слова он произнес почти с отчаянием. Оттыргин кивнул:

— Хорошо. Привезу.

Антон закрыл глаза, совершенно обессилев. Оттыргин осторожно выскользнул из полога, не забыв захватить жирник. Вуквуна вопросительно смотрела на мужа. Оттыргин сказал ей:

— Бегу в Ново-Мариинск. Жену Антона привезу. Ты корми Антона. Сила ему нужна.

Вуквуна только молча кивнула. Она помогла Оттыргину собраться, и он выехал из стойбища, направив упряжку к Ново-Мариинску. Погода держалась тихая, спокойная, но морозная.

Хорошо отдохнувшие собаки дружно тянули нарту. Оттыргин подумал, что собачкам будет не тяжело и на обратном пути, когда они повезут Наташу. Вот обрадуются и она и Антон. Антон тогда сразу же поправится.