— Так кто у нас самый смелый?
Все захлопали себя: кто по груди, кто по животику. Все, кроме Катерины, дочери медсестры Пирошки Остаповны. В отряде лишь она была пострижена налысо. И чего это мать изуродовала ее? У самой вон какие волосы — густые, черные, блестящие, такие ухоженные, что на сто верст видно, какие они чистые и прибранные. А ребенок голомызый! Стоит, серьезно смотрит, и только ямочки на щеках выдают — она умеет и улыбаться.
Катерина купалась чуть в стороне от всех, отважно бросалась в воду — попка на поверхности, голова в дно упирается. Меньше всех в отряде и явно смелей и самолюбивей всех — потому и ждет, пока заметят и оценят, какая она.
— С тебя, Катерина, и начнем! — Лидия-Лидуся взяла девочку за руку, завела поглубже, чтоб ей по грудь было. — Ты видела, как плавает медуза? Очень просто, правда? Я ей подражала. Ну-ка, попробуй и ты.
Катерина легла на воду, разбросав руки и ноги, окунув голову. Она покачивалась, словно была без костей, через спину переплескивались прозрачные волнишки.
— А теперь ляг на спинку!
Катерина ловко перевернулась. Лидия-Лидуся завела под нее руку:
— Плавает, опираясь только на воду! Проверьте сами!
Ребятишки кинулись к Катерине, а сын воспитательницы поднырнул под нее, вильнул, ткнулся головой в спину Катерины, а потом, вместе с девочкой, оказался в ногах Лидии-Лидуси. С берега донеслось испуганно-нежное:
— Виталичка!
Воспитательница выкрикнула только имя сына, а подразумевала, небось, целую фразу: «О чем тебя мамочка предупреждала?»
Лидия-Лидуся поймала его:
— И ты смелый и ловкий! Следующий прием исполнишь на пару с Катериной!
Краем глаза увидела она приближающихся Виля Юрьевича, Пирошку Остаповну и Олега.
— Все внимательны! — Лидия-Лидуся услыхала, как у нее меняется голос, попыталась вернуть ему естественное звучание, но слова вырвались у нее принужденные, противно показные. — Катерина и Виталик демонстрируют… «торпеду»!
Малыши подняли над головой руки, потом разом легли на воду, оттолкнулись ногами и заскользили.
Виль Юрьевич, Пирошка Остаповна и Олег остановились на мокром песке — комиссия, наблюдатели, болельщики.
— Еще! — Лидия-Лидуся решила обходиться отдельными словами, чтоб только не говорить тем ненатуральным голосом, которым вещают информаторы на вокзалах и водители в троллейбусах и трамваях. — Молодцы!.. А теперь — «поплавок»!
Виталик и Катерина сгруппировались, комочками-утятками погрузились чуть-чуть и тут же всплыли, сверкая на солнце выгнутыми спинками. Потом распрямились, вытирая ладошками лица, глядели удивленно: «Получилось!»
— Ага! Что я говорила? — неподдельно обрадовалась Лидия-Лидуся, и голос ее выправился. — Вода не дает вам утонуть! Попробуйте еще, вдруг удастся полежать на дне!
Поднялась, переместила свое огромное тело к берегу воспитательница — пугливо и умиленно уставилась на Виталика, который раз за разом свертывался и кидался в воду и раз за разом всплывал, медленно, ровно, без всяких усилий.
Лидия-Лидуся, словно бы творя волшебство, махнула рукой всем остальным ребятишкам — давайте в море! — подзадорила их:
— Неужели у нас только две «медузы»?!
Хуже — лучше, а прием малышам удавался.
— Смелей, и все будет в порядке, смелей! — склонялась Лидия-Лидуся то к одному, то к другому из тех, кто чувствовал себя неуверенно.
Она никого из ребятишек не выпускала из поля зрения — как бы ни подстраховывала вожатая, моржом маячившая у ограждения, а ушки на макушке надо держать самой! Кто их учит, этих доверчивых детей, кто за них отвечает, представляя здесь плавкоманду, представляя и Виля Юрьевича?!
Лидия-Лидуся видела и его. И Пирошку Остаповну, и Олега. Не только видела их, но и думала о каждом. Хотя на лице это — как можно? — не отражалось — на нем было выражение полного поглощения лишь тем, что происходило в лягушатнике. Хмуроватое выражение.
Виль Юрьевич держал руки за спиной — все протекает нормально, беспокоиться не о чем, вмешательство не требуется. И все-таки должен бы он что-то сказать, посоветовать, подбодрить… Не до того ему, не до того! Время от времени — чаще, чем можно просто так, — он поворачивается к Пирошке Остаповне, точно о чем-то спрашивает.
А та будто не замечает. Та с глубоким и напряженным вниманием следит за Катериной, радуется и сомневается — не узнает дочку!
По прошлому году помнит Лидия-Лидуся — иной была Пирошка Остаповна — замкнутой и молчаливой, вроде замороженной. Одни девчонки считали ее гордячкой, другие — искренне скромной. Ко вторым относилась тогда и Лидия-Лидуся — она жалела и малышку Катерину, и Пирошку Остаповну. Тогда не раздражало то, что медсестра безобразно обкорнала дочурку, тогда Катерина казалась смешной и милой, как нежный мальчишечка-кукленок. Нынче отогрелась Пирошка Остаповна — куда там! Знает же, кто рядом, чует же, как он к ней. А будто не замечает. Силу свою и власть показывает — куда там!..
Лидии-Лидусе было обидно за Виля Юрьевича — этот пирожок с черносливом мог бы и не испытывать человека! Вместе с тем она думала о нем иронично-ревниво: «Вы стучитесь, а ее как дома нет!»
А Олег пялится. На нее, Лидию-Лидусю. Исподлобья, пристально пялится — открытие сделал, а? И насторожен он, точно стыдится чего-то и готов мгновенно отвернуться и даже сбежать.
