Утраченные смыслы сакральных текстов. Библия, Коран, Веды, Пураны, Талмуд, Каббала - [194]

Такое буквалистическое мышление подрывает традиционное искусство писания. С особенно болезненной ясностью проявляется это в попытках создать исламскую науку, основанную на Коране. Мусульмане остро сознают, что именно технические и научные достижения европейцев позволили им колонизовать мир, как военной силой, так и интеллектуально; с современной западной наукой они впервые встретились, живя под колониальной властью, так что это знакомство сопровождалось стыдом и унижением. Некоторые мусульманские реформаторы справились с этим чувством неполноценности, приписав «отсталость» исламских стран отсутствию научных знаний; но другие утверждали, что научные открытия, не соответствующие откровениям Корана, не могут быть верны[1683]. Мусульмане знают, что современный рационализм, основанный на принципе картезианского сомнения, резко расходится с их традиционным пониманием Корана как полного и окончательного откровения Божьего[1684]. Поэтому некоторые из них разрабатывают исламскую версию христианского «креационизма», по-новому перетолковывая коранические описания чудес творения[1685].

Эти стихи известны как «аяты» (стихи-знамения), поскольку указывают на существование трансцендентной Реальности, образующей весь мир. С точки зрения Корана, регулярное чередование дня и ночи, движения солнца и луны – не просто космические процессы, но «знамения», привлекающие наше внимание к сострадательной и милосердной силе, установившей эти космические законы ради блага человека.

Скажи: подумай, если бы Богу угодно было опустить на землю вечную ночь до дня Воскресения, какой иной бог принес бы тебе свет? Ты не слушаешь? Скажи: подумай, если бы Богу угодно было опустить на землю вечный день до дня Воскресения, какой иной бог дал бы тебе день и ночь для отдыха? Ты не видишь? По милости Своей Он дал тебе день и ночь, чтобы мог ты отдыхать, и искать награды Его, и быть Ему благодарен[1686].

Эти стихи призваны навести на размышления («подумай») и, как и аналогичные стихи в других писаниях, вызвать чувство благоговейного удивления перед вселенной. Но они и призывают к действию. Следующий абзац велит мусульманам «творить другим добро, как Бог творит добро вам»[1687]. Они должны быть так же внимательны, щедры и великодушны в отношении к собратьям-людям, как Бог, когда творил мир. Но к концу XIX века некоторые мусульманские ученые начали перетолковывать этот и другие стихи, желая показать, что Коран предвосхитил открытия западной науки.

Бади аль Заман Саид аль-Бурси (ум. 1960), например, доказывал, что мистический «Стих о свете» в Коране, прославляющий вездесущее просвещение Божье, не ограниченное какой-либо одной религиозной традицией, предсказывает изобретение электричества и ламп накаливания:

Бог есть Свет неба и земли. Вот каков Его свет: есть ниша, и в нише лампа, лампа в стекле, словно сверкающая звезда, питаемая блаженной оливой не с востока и не с запада, масло коей дает свет без прикосновения огня – свет от света[1688].

Больно читать такое опошление смысла Корана. В более близкие к нам времена большой ажиотаж в мусульманском мире вызвало заявление других таких же «естественнонаучных» экзегетов о том, что Коран предвосхитил теорию Большого взрыва. В одном из стихов-«знамений» Аллах словно бы бросает вызов современным скептикам: «Или не ведают неверующие, что небо и земля прежде были соединены вместе (ратк), и Мы их разорвали (фатк)?»[1689] Изначально, говорят экзегеты, соединенные небо и земля представляли собой «единый ком плотной материи» (ратк), но Бог разорвал ее взрывом (фатк), создав упорядоченную вселенную. Однако арабский текст просто не поддерживает такую интерпретацию[1690]. Другие доказывают, что Коран предвидел достижения современной эмбриологии. Например, канадский эмбриолог Кит Мур был потрясен «точностью» коранического рассказа о формировании человеческого зародыша[1691]:

Мы создали человека из материи глиняной, затем поместили его, как каплю жидкости, в безопасном месте, затем дали этой капле прирасти и образовали из нее комок плоти, затем из этого комка создали кости, затем кости одели мясом, затем создали и все иное – слава Богу, лучшему из творцов[1692].

Но, разумеется, стихи-«знамения» не дают мусульманам никаких фактических сведений: их цель – вызвать рефлексию («подумай») и помочь человеку, воззрев на мир природных феноменов, разглядеть в нем невыразимое трансцендентное Присутствие.

Здесь мы имеем дело с путаницей жанров. Писание – форма искусства, призванная инициировать духовное и нравственное преображение индивида; если оно не внушает человеку нормы этичного или альтруистичного поведения, то остается незавершенным. «Искусство» естественных наук совершенно иное: оно нравственно нейтрально. В сущности, в этом одна из причин его успеха. Науке нечего сказать о том, что нам следует делать и почему. Она не берется предписывать или даже предлагать, как лучше использовать ее открытия. Наука и писание – как мел и сыр; попытки применить принципы одной дисциплины к другой только все запутывают.

Давайте вспомним все, что мы узнали об искусстве писания. Прежде всего, мы видели, что писание всегда звучало в контексте ритуала, который драматизировал его и помогал участникам воспринять его не только душевно, но и телесно. Музыка, продукт правого мозгового полушария, останавливала аналитическое мышление левой половины мозга и помогала участникам ощутить иное, более таинственное измерение реальности, превосходящее их повседневный опыт. Она вызывала чувства изумления, трепета и благоговения перед вселенной и другими человеческими существами. Вне богослужебного контекста писание теряет нечто принципиально важное. Рассматривать писание вне ритуала – как читать либретто оперы. В Индии и в Китае сложные обрядовые церемонии придавали сухой науке «Брахманов» и «Классической книги ритуалов» эмоциональное и чувственное измерение. Ритуал также вызывал чувства изумления, трепета и благоговения перед вселенной и другими человеческими существами. Когда Эзра принес народу Иудеи свою