Утраченное кафе «У Шиндлеров». История Холокоста и судьба одной австро-венгерской семьи - [75]

Он конечно же знал, что такой поздний визит не сулит ничего хорошего, и, наверное, все сильнее боясь, понимал, что, если незваные гости проникнут в здание, оно окажется ловушкой. Я увидела этот дом на Андреас-Гофер-штрассе своими глазами и теперь знаю, что Гуго не спасся бы, даже если бы выбрался на задний двор: никакого хода оттуда нет.

Визитеры и не собирались уходить, только теперь названивали соседке Гуго сверху. Гуго, наверное, было слышно, как госпожа Фрейгер встает и ходит по квартире. Она вспоминала потом, что, выглянув из окна, не узнала никого из стоявших на улице, хотя фонари горели, а не разглядев их, не собиралась, конечно, и впускать к себе.

Эбнер требовательно произнес: «Нам нужно видеть господина Шиндлера. Немедленно откройте!» Госпожа Фрейгер твердо ответила: «Господин Шиндлер проживает на втором этаже. Все, уходите. Не мешайте спать».

Она осталась глуха к уверениям Эбнера, что он ехал всю ночь и у него «к господину Шиндлеру срочное дело», и поэтому Эбнер, как он сам показывал, начал звонить в другие квартиры. «Открывай давай, Лео!» – заорал кто-то из его группы, звоня в квартиру Лео Лишки на четвертом этаже. Он работал вместе с Йозефом Шнейдером, одним из членов группы Sturm-5.

Лишка отправил свою сестру открыть окно и узнать, в чем дело, но Шнейдер хотел говорить именно с Лео, и тот после долгих колебаний спустился по лестнице. На третьем этаже ему повстречалась госпожа Фрейгер, и они шепотом переговорили.

В своих свидетельских показаниях Лишка утверждал, будто бы сказал ей: «Видите ли, госпожа Фрейгер, я ведь тоже не хочу их пускать, но все-таки надо открыть. Они хоть и не в форме, но я их узнаю. Это НСМК. Может, они хотят что-то узнать у господина Шиндлера».

Я вздрогнула от мысли, что Гуго, наверное, слышал, как сосед спускается по широкой каменной лестнице, чтобы отпереть дверь.

Внизу Лишка еле успел спросить «Ну, в чем дело?», как Шнейдер отшвырнул его в сторону, и троица во главе с Эбнером прорвалась на второй этаж. Лишка ретировался в свою квартиру на четвертом этаже. Госпожа Фрейгер стояла на площадке третьего этажа со своими двумя детьми: они проснулись, подбежали к ней и теперь свесились через перила; рядом находилась сестра Лишки. Они смотрели, как Эбнер неистово нажимал кнопку звонка в квартиру Гуго, пока он не заорал и не приказал им возвращаться к себе.

«Помогите! Убивают! Откройте!» – вопил Эбнер, рассчитывая выманить Гуго. Тот зажег свечу. Наверное, его трясло от страха, но дверь он все-таки не отпирал, и Эбнер навалился на нее всем телом. Ничего не получилось. «Август, Йозеф, помогайте!» – крикнул Эбнер, и все трое кинулись на дверь, так что дрогнула стена и с нее полетела пыль и куски штукатурки. Дверь не открывалась.

Инсбрук, 10 ноября 1938 года

В квартире на втором этаже дома № 13 по Андреас-Гофер-штрассе озадаченный Гуго Шиндлер ждет, что будет дальше. Он понимает, что против таких громил не устоит. Ему сравнялось пятьдесят лет, он лысеет, толстеет и… боится. В молодости он немного занимался боксом; сохранились даже соответствующие фотографии, правда снятые более двадцати лет назад. Дни армейской горной подготовки тоже давно миновали.

– Рюдль, иди сюда, помогай, сила нужна! – кричит Йозеф Эбнер с площадки на улицу.

На лестнице снова гремят шаги. По двери опять молотят, и она наконец уступает.

Трое громил из группы Sturm 5 вваливаются в холодную, неосвещенную прихожую. Август Хёрагер потом осмотрительно заявлял, что шел за Йозефом Эбнером и Гансом Рюдлем. Возникает короткая заминка, потому что перед собой они видят сутуловатого Гуго в полосатой пижаме; в одной руке у него свеча, а другой он держит за ошейник свою охотничью собаку. – Мы не делали никому ничего плохого, – осторожно произносит Гуго. – Зачем вы пришли? Не понимаю…

Голос его дрожит, он старается подобрать слова, чтобы остановить то, что вот-вот произойдет. Он узнает своих незваных гостей: все они местные, инсбрукские.

И вот они находят оружие. Хёрагер замечает прислоненные к стене санки Курта. Он хватает их за тканевое сиденье, поднимает и изо всей силы обрушивает на голову Гуго. Железная полоса, гвоздями прибитая к полозу, чтобы защитить древесину, оставляет глубокий вертикальный шрам у него на лбу; кровь заливает его лицо, попадает в глаза.

Сначала Гуго стоит совершенно тихо. Потом со стоном отшатывается. Терпеть боль нет сил. Он роняет свечу, она гаснет; и выпускает из руки ошейник, так что собака выбегает на площадку, где ее ловит один из группы Эбнера, Карл Тойтерманн. Потом Тойтерманн говорил, что не входил в квартиру; но он слышит, как вскрикивает Гуго и начинает плакать женщина; слышно ему, и как две женщины наверху громко жалуются, что это настоящий скандал (Schweinerei, или поросячий визг по-немецки) и что все это безобразие происходит среди ночи.

Участники этого события очень по-разному вспоминали, что происходило в квартире. Так, Хёрагер показал, что каждый из них бил Гуго по лицу, причем особо подчеркивал, что он лично бил только рукой. С учетом ран, которые получил Гуго, мне кажется более вероятным, что как раз Хёрагер-то и ударил его санками по голове; то же самое рассказывал и отец. Хёрагер же утверждал, что Гуго поранился, не удержавшись на ногах после ударов.