Утраченное кафе «У Шиндлеров». История Холокоста и судьба одной австро-венгерской семьи - [74]

И вот я перешла к событиям той самой ночи 1938 года. Я юрист и в гражданских делах привыкла записывать и анализировать свидетельские показания. Мне хорошо известно, как по-разному свидетели могут вспоминать одно и то же. Чем больше я читаю о ночи с 9 на 10 ноября 1938 года, тем сильнее поражают меня пробелы и различия в их показаниях. Все трое даже не слишком хорошо помнят дату «хрустальной ночи»; никто из них точно не назвал имен тех, кто еще был в группе. У них как будто случился провал в памяти.

40. Йозеф Эбнер

И все-таки более-менее удалось составить картину произошедшего. Из показаний стало понятно, что члены подразделения НСМК под названием «Штурм-5» (район Прадль) во главе с Эбнером обычно собирались в кафе «Хаммерле» на Музеумштрассе, располагавшемся по диагонали от главного музея Инсбрука, где я усердно просматривала старые номера местной газеты.

Эбнер рассказывал, что 9 ноября 1938 года, закончив обычную проверку, руководитель их группы штурмфюрер Хохрайнер приказал ей собраться в кафе. Но, прибыв туда в форме, они услышали от Хохрайнера, что нужно «срочно возвращаться по домам, переодеться в гражданское без знаков различия и собраться на Бознерплац». По словам Хохрайнера, готовился сюрприз гауляйтеру Гоферу, который возвращался с торжеств в Мюнхене. Эбнер вспоминал, что о нападениях на евреев в кафе вообще не говорили.

Он вернулся в свою квартиру неподалеку, где проживал с женой Луизой и тремя детьми, ничего им не сказал, переоделся и около полуночи ушел на Бознерплац, расположенную западнее главной железнодорожной станции Инсбрука. Прибыв на место, Эбнер встретил там других членов своей группы, в том числе и Хёрагера; по его подсчетам, в темноте, негромко переговариваясь, стояли человек сорок-пятьдесят. Эбнер о разговорах не упоминал совсем, но зато запомнил, как Хохрайнер переходил от группы к группе и раздавал указания.

Эбнер вспоминал, что Хохрайнер заявлял вполне недвусмысленно: «Сегодня во всем рейхе будут бить евреев – мстить за убийство немецкого дипломата».

Эбнер уже успел прочесть местную газету и знал, что в Париже молодой еврей по имени Гершель Гриншпан застрелил немецкого консула Эрнста фон Рата. Нацистский режим твердил, что события «хрустальной ночи» стали стихийным, неуправляемым всплеском патриотичного и верноподданного гнева немецкого народа. Ничего подобного.

Хохрайнер поручил Эбнеру взять с собой несколько добровольцев и… дал ему адрес моего деда на Андреас-Гофер-штрассе. Эбнер вспоминал, что Хохрайнер много говорил о том, что «еврейских свиней» нужно уничтожить, а их дома «разнести на кирпичи» и что полиция ни во что вмешиваться не будет.

Хёрагер вспоминал, как Хохрайнер говорил: «Вы идете к Шиндлеру на Андреас-Гофер-штрассе и лупцуете этого еврея так, чтобы он попал в больницу. Если забьете до смерти, тоже неплохо. Вас прикрывают. Полиция мешать не будет».

«Ну, кто хочет уделать Шиндлера?» – спросил Эбнер свою группу, в которую входил и Рюдль; он был крупным, а значит, мог пригодиться. По утверждениям Эбнера, Хёрагер горел желанием. Сам же Хёрагер не помнил, что вызвался идти добровольцем. В любом случае Хохрайнер помахал им всем на прощание и дал наказ выполнить все точно, потому что потом их будут проверять.

Не очень обычно, что Эбнер получил только один адрес. Полагаю, что он, как и все в Инсбруке, знал, кто такие Шиндлеры. Без всякого строя группа Эбнера прошла короткое расстояние от Бознерплац до Андреас-Гофер-штрассе. Сколько всего в ней было человек, вспоминают по-разному, но ясно, что семь-девять. Хёрагер признавался: «По дороге я начал думать, что нам не нужно было бы этого делать, и шел без настроения». Эбнер вспоминал, что Хёрагер, наоборот, рвался вперед и настаивал, чтобы Шиндлера отдали на расправу именно ему.

Двигаясь к квартире Гуго, они, должно быть, слышали отчаянные крики и звон разбивавшихся окон на когда-то тихих улицах. «Хрустальная ночь» – названная так потом из-за усыпавших улицы осколков стекол – уже была в полном разгаре, распоясавшиеся молодчики крушили все подряд. Эсэсовцы тоже не оставались в стороне. У них было особое задание: убить трех известных в городе евреев и уничтожить еврейский молельный зал.

Группа Эбнера, кажется, подошла к четырехэтажному дому Шиндлеров на рассвете, хотя точно это неизвестно и все вспоминают по-разному. Все окна закрыты ставнями, и ни в одном не было света. Эбнер велел Рюдлю стоять на стреме и свистеть, если кто-то появится, а потом прошел в арку, которая вела к входу в жилые помещения над магазином, и дал знак остальным следовать за ним. Тяжелая деревянная дверь оказалась запертой, поэтому на втором этаже он нажал кнопку звонка, под которым висела аккуратная табличка Fa. Schindler («Семья Шиндлер»).

Как и все в Инсбруке, Эбнер, скорее всего, знал, что летом виллой Шиндлеров завладел гауляйтер Гофер и что Гуго пришлось вернуться в эту квартиру, располагавшуюся над штаб-квартирой компании.

На втором этаже никто не отвечал, там было все так же темно, а вот на третьем зажегся свет. Я представила себе, как Гуго моментально проснулся, услышав звонок и мужские голоса прямо под окном, и как поглаживал, успокаивая, своего любимого охотничьего пса шоколадного цвета. Гуго был не из трусливых и, полагаю, поднялся с постели, тихо подошел к окну и посмотрел вниз через щелку в закрытых деревянных ставнях; он, наверное, пытался понять, что было на уме у людей, заявившихся к нему в ночь на четверг.