Утешение в дороге - [38]

Посреди луга стояло дерево без листьев. Мертвое, голое и печальное. «Болота с комарами…» – подпевал Фил пронзительным голосом, и мне хотелось заткнуть уши ватой, потому что дуэт задушенной и Фила звучал полной катастрофой. «Пока не исполнится сердца желание…»

Я кривила рот в ухмылке, пока эти двое завывали, как бездомные собаки.

Песня закончилась, и пейзаж за окном изменился. Впереди маячил дорожный щит с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ГЛОСТЕРШИР». Фил выключил радио.

– Вот это я называю настоящей песней, – сказал он.

– Еще бы.

– Кантри – мой любимый стиль. А у тебя какой?

– Я скорее рокер, Фил.

– Рокер?

– Да. Ударные, электрогитары и все такое. Ну, понимаешь.

Вдали виднелись холмы, и церковный шпиль торчал, как шляпа ведьмы. Потом мы целую вечность тащились вдоль каменной стены, и она закончилась шикарным арочным въездом с воротами, перилами и старинным особняком со стрельчатыми окнами. Я догадалась, что мы проезжаем какое-то снобистское поместье наподобие того, где жил мистер Рочестер из «Джейн Эйр». Потом показалась вывеска «Клубника тут», и я увидела припаркованный на обочине фургон и рядом столик, заставленный коробками с ярко-красными ягодами. Мой желудок застонал, исходя слюной, и я снова вспомнила, что у меня сегодня день рождения.

11 июня. Остролист с зелеными листьями и колючками, но без ягод.

Клубника всегда напоминает мне о моем дне рождения. Дома мы записывали все дни рождения детей – и Майко тоже – в настенный календарь, чтобы никого не забыть. Именинник сам выбирал десерт, и я всегда заказывала клубнику со сливками. Мне поручали расставлять свечки на торте, только на торте для Майко каждый год их стояло 23 штуки, как он просил.

Я думала сказать Филу, что сегодня мой день рождения, но тогда бы он поинтересовался, сколько мне лет, а мне не хотелось вдаваться в подробности.

– Можем остановиться и перекусить на следующей заправке, – вздохнул Фил.

– Похоже, ты не любитель поесть, – заметила я.

– В дороге я ем только бобы на тостах с помидорами.

– А разве веганам нельзя жареную картошку?

Он замотал головой.

– В девяти случаях из десяти они на том же масле жарят и сосиски.

Мой желудок скорчился при мысли о сосисках.

Мы проехали сквозь туннель из деревьев, а потом дорога спустилась под горку, и я увидела знак сервиса с автозаправкой и закусочной. Фил припарковался на стоянке для грузовиков. Он открыл небольшое отделение рядом с коробкой передач, где лежали фунтовые монеты, мелочь и несколько небрежно брошенных банкнот. Он взял пару бумажек.

– Хочешь пойти или останешься здесь? – спросил он.

Я накручивала на палец прядь волос.

– Ты голодна, Солас?

– Думаю, могла бы убить за сосиску, – призналась я.

– Ты не сможешь, – сказал Фил и улыбнулся. Его лицо сморщилось, как будто выглянуло солнце. – Сосиска уже мертвая, как ты понимаешь.

Я улыбнулась в ответ.

– Пожалуй.

– Но я куплю тебе, если хочешь, – сказал Фил. – Пойдем.

И мы направились в закусочную – веганский дальнобойщик и няшка Солас, самая странная пара, когда-либо выходившая из фуры, груженной сыром.

27. День рождения

Никогда я не видела в одном месте столько здоровяков с пивными животами и татуировками – тех самых дальнобойщиков, какими их обычно и представляют. Фил казался на их фоне былинкой, а его сандалии выглядели странно, потому что остальные носили кроссовки. Все вытаращились на меня, когда я вплыла в мятно-розовых облаках, выглядывающих из-под кофты на молнии, и зацокала каблуками по линолеуму.

Фил заказал еду. Он предложил мне яичницу, но я объяснила, что мы с яйцом не дружим. Я заняла столик в дальнем углу, у стены грязно-сливочного цвета, и Фил принес мне тарелку с двумя сосисками и двумя тостами. Я заглотнула их, как голодная собака, и с тоской посмотрела на солоноватый сок, оставшийся на тарелке, которую так хотелось облизать. Фил купил мне и дымящуюся чашку чая с молоком. Я насыпала сахара и выпила, чувствуя приятное покалывание в пальцах и голове. Первая чашка чая в моей жизни, и как же она хороша.

Фил все еще давился печеными бобами, запивая их черным чаем, когда я управилась с едой.

– Спасибо тебе, Фил, – сказала я. – Это было великолепно.

Фил подул на чай.

– Никогда не видел, чтобы сосиска исчезала с такой скоростью.

– А как бобы?

– Они везде одинаковые.

– Тебе не надоедает питаться бобами?

– Иногда.

– Давно ты вегетарианец, Фил?

– С прошлого года.

– Что заставило тебя отказаться от мяса?

– Тогда я отказался от молока. А с мясом покончил еще раньше, когда был маленьким.

– Почему?

Фил смотрел на последний боб, как на уплывающую надежду.

– Как-то на каникулах отец привез меня на овечий рынок. Место называлось Неделя Святой Марии. Продавая овец на убой, они пробивали несчастным дырки в ухе размером с монету.

– Жесть.

– Да. Кровь стекала по уху и шее, и овцы блеяли, как будто страдали от пыток. – Фил достал пачку табака и скрутил сигарету. – После этого я на мясо смотреть не могу.

Я уставилась на него. Никогда бы не подумала, что он курит. Он достал из кармана зажигалку.

– А стать веганом, – сказал он, закуривая, – я решил ради собственного здоровья.

Он затянулся и нахмурился, как будто ему не понравился вкус. Что неудивительно: сигарета была такой тощей, вялой и вонючей.