Утешение в дороге - [33]

– Назовешь мне свое имя? Если не хочешь, не надо, ты не обязана это делать.

– Конечно. Я – Солас.

– Солас?

– Совершенно верно. Солас. И я в бегах.

Повисла пауза.

– Я – Гейл, – ответил голос. – Привет, Солас. Мне жаль, что ты сбежала. Хочешь поговорить об этом?

– Может быть. Видите ли, я жила в этом доме… – Я замолчала.

– В доме?

– Да. Под присмотром.

– В социальном? Или в семье?

– В социальном.

– Тебе там не понравилось?

– Да нет, все нормально. Только другие дети были очень непослушными. – Грейс и Трим внезапно забились в будку вместе со мной, тыкали локтями мне в ребра, пытаясь сдержать смех. – Правда, сущие отморозки.

– Мне очень жаль.

– А мой куратор меня недолюбливал. Он вечно цеплялся ко мне.

Майко обернулся с полпути через реку, перекинул куртку через плечо и приподнял бровь. «Холли», – произнес он одними губами, качая головой.

– В чем это проявлялось?

– Ну, не знаю. По-разному.

– И тебе это не нравилось?

– Нет.

– Поэтому ты сбежала?

– Ага.

– Разве у тебя нет социального работника, Солас? С кем ты можешь поговорить?

– Она никогда не отвечает на мои звонки. Слишком занята.

Так Грейс всегда говорит о своей даме, но к Рейчел это не относится.

– И куда же ты бежишь?

– Что?

– Ты пытаешься куда-то добраться? Или просто бежишь куда глаза глядят?

Я подумала о маме среди зеленых полей под мягким дождем.

– Да.

– Ты просто убегаешь?

– Нет. Я бегу – кое-куда.

– Не хочешь сказать, где это находится?

Я не смогла соврать.

– Там моя мама.

– Ты бежишь к своей маме?

– Да. К маме. – Мой голос дрожал, как лодка, идущая ко дну. – Я хочу жить с ней. Я хочу к ней вернуться. Мне надоело жить у чужих людей.

– Она об этом знает, Солас? Она знает, чего ты хочешь?

– Нет, – выпалила я. – Она ничего не знает. Не знает, где я сейчас. Ничего. Они ей ничего не говорят. Она меня разыскивает. Я знаю. Она где-то там, ищет меня. Но не может найти.

Последовала пауза.

– Солас?

– Да?

– Тебе известно, почему ты оказалась под опекой?

Я подумала о доме в небесах, о маме и Дэнни.

– О да, – поспешно произнесла я. – Конечно, знаю.

– Не хочешь рассказать мне об этом?

– Это довольно сложно.

– Попробуй.

– Понимаете, у мамы был парень. Дэнни-бой.

– Дэнни-бой?

– Да. Он проиграл все наши деньги. И он делал плохие вещи. Замышлял плохие вещи. И маме пришлось срочно вернуться в Ирландию, чтобы Дэнни не нашел ее, иначе он бы ее убил. И они узнали об этом.

– Кто «они», Солас?

– Социальные службы, разумеется. Они узнали, что мама уехала, потому что я перестала ходить в школу, и они нас раскусили. Мама собиралась послать за мной, но было уже поздно. Они забрали меня. Теперь она там, а я здесь, и это моя вина.

– Почему ты говоришь, что это твоя вина, Солас?

– А?

– Сколько тебе тогда было лет?

– Не знаю. Плохо помню.

– Значит, ты была еще маленькой. Совсем маленькой. Ты не должна чувствовать себя ответственной за то, что сделали взрослые. Верно?

Никто раньше не говорил мне таких слов – ни Рейчел, ни Майко, ни Олдриджи, ни другие социальные работники и взрослые, с которыми я общалась. Ты не должна чувствовать себя ответственной. Наоборот, мне всегда говорили о том, что я должна чувствовать себя более ответственной.

– Верно, Солас? – Ее голос звучал мягко и спокойно, почти с мольбой, и она ласково произносила мое имя. Я представила ее на другом конце провода. Наверное, у нее бледные щеки и длинные шелковистые светлые кудри, и она такая хорошенькая в темно-синем спортивном костюме с белыми полосками по бокам, совсем не могит.

– Да, – прошептала я, сжимая трубку в руке. Я крепко зажмурилась и увидела маленькую девочку с криво подстриженной челкой, в спущенных носках. Она получала много золотых звездочек в школе, она поднималась в лифте на нечетный этаж, когда четный лифт был занят, и шла пешком по пугающей лестнице, потому что ничего не боялась. – У меня заканчиваются деньги, – задыхаясь от слез, выдавила я, забыв, что звонок бесплатный.

– Солас, хочешь, я тебе перезвоню?

– Нет. Все в порядке.

– Я могу, ты же знаешь.

– Не надо.

– Солас. Я должна это сказать. Тебе нужно вернуться, понимаешь?

– Ха.

– Ты это сделаешь? Возвращайся. И тогда мы сможем поговорить снова. В любое время. Обещаю. Ты вернешься?

– Может быть, – сказала я.

– Мне совсем не нравится, что ты одна в такой ранний час.

– Я не одна.

– Нет?

– Со мной мой парень.

– Да, здорово. Как его зовут?

– Дрю.

– Он хороший?

– Замечательный. Он красивый. И он присматривает за мной.

– Я надеюсь. Но ты должна позвонить домой, Солас. Или я могу это сделать за тебя, если хочешь. Только скажи мне, где ты живешь.

– Телефон отсчитывает секунды, – солгала я.

Раз-два-три, зазвонил Биг-Бен у меня в голове.

– Солас?

Четыре-пять.

– Пожалуйста, Солас.

Шесть-семь-восемь. Голос женщины по имени Гейл разливался во мне, проникая в мозг и легкие. Мне не хотелось ее отпускать, но с этим боролось желание бросить трубку.

– Темплтон-хаус, – пропищала я.

Девять-десять. До меня долетел лишь обрывок: Спаси…

И я с треском повесила трубку. Мысли вихрем кружились в голове: «Черт. Зачем я это сказала? Она позвонит в Темплтон-хаус, и они догадаются, кто это был. Они отследят звонок, и полиция сядет мне на хвост. Тупица. Надо двигать отсюда. БЫСТРО. Делать ноги».