Утешение в дороге - [18]

– Ты в Оксфорд?

– Да.

– Я тоже. Учишься там?

Я пригладила парик и улыбнулась. Не знаю, что на меня нашло, но я сказала «да». Я, Холли Хоган, учусь в Оксфорде? Какой-то бред. Миссис Аткинс уже давно махнула на меня рукой. По крайней мере, я умела читать, не то что Грейс и Трим. Они едва знали алфавит. Обычно они заставляли меня зачитывать им рекламу в метро, но эти тексты вряд ли назовешь познавательными.

– Я тоже, – просияла девушка. – Я в Сент-Джонсе. А ты где?

– В Сент-Питере, – ляпнула я первое, что пришло на ум, и рассмеялась, как дурацкой шутке.

– О, – сказала она. – Я никого оттуда не знаю. Но думаю, что еда там такая же отвратная, а бар – супер.

Неужели это место действительно существует?

Я кивнула.

– Что-то хреново, что-то блестяще. – Мой грубый южно-лондонский акцент сменился гнусавостью, но эта глупышка из какого-то Джонса, похоже, ничего не поняла.

– Ты на первом курсе? – спросила она.

– Да.

– Я тоже. Нравится?

– Так себе.

– Всего лишь?

– Да. Ну, ты понимаешь. Кормежка.

Она засмеялась.

– И то верно. В кормежке все дело. У нас в Сент-Джонсе не так уж плохо.

– А в Питере просто беда, – сочиняла я на ходу. – Знаешь, что я обнаружила на днях в хлебцах?

– Нет, что?

– Что-то вроде червяка. Вылезало из дырки.

– Фу. Похоже на долгоносика. Ты сообщила об этом?

– Нет. Просто выбросила.

– Не думаю, что после такого смогла бы питаться в кампусе, – сказала девушка.

Кампус? Что за хрень и где находится?

Она полезла в рюкзак и достала потрепанную книгу в мягкой обложке. Я разглядела слово «Тацит» в названии.

– Не возражаешь, если я почитаю? – спросила она.

– Конечно нет.

Я никогда раньше не слышала, чтобы кто-нибудь спрашивал разрешение на это. Но когда она погрузилась в чтение, я почти пожалела, что у меня нет с собой книги. Помните, я говорила, что книги скучные? Но на самом деле я иногда читаю. Когда никто не смотрит. Не старомодную тягомотину с конными экипажами, как «Джейн Эйр». Такое дерьмо меня утомляет. Но реальные истории, о настоящем, я могу сдюжить. Любовные романы, секс. Убийства. Люди в беде.

За неделю до этого миссис Аткинс пригласила в школу как раз такого писателя. Она думала, что после встречи со знаменитостью у нас загорятся глаза и появится интерес к предмету, и конечно же, когда он вошел, я его сразу раскусила: типичный самовлюбленный могит, тощий, в сверкающих очках в форме щели в почтовом ящике. Сейчас будет вещать о своих идеях, персонажах и издателях, подумала я, зевая. Он сел за стол и уставился на нас, как будто не знал, с чего начать. А потом вдруг спросил: «Кто-нибудь из вас верит в современные чудеса?»

Класс захихикал. Поднялось несколько рук. И внезапно все разом заговорили о чудесах, которые случались в их жизни: как бабушка умерла от сердечного приступа и очнулась, как встретили лучшего друга на Майорке на каникулах, как «Кристал Пэлас» обыграл «Манчестер Юнайтед» со счетом три-ноль.

Очкарик кивнул и сказал, что его появление здесь с презентацией книги «Одиннадцать жизней Тодда Фиша» тоже можно отнести к разряду современных чудес, потому что в детстве он ненавидел школу и толком научился читать лишь в тринадцать лет из-за дислексии. Вот и Трим говорит, что у него то же самое. Если спросить меня, я скажу, что для Трима это просто отмазка.

– Если бы в то время вы поставили на меня как на будущего писателя, – продолжил могит, – шанс на выигрыш был бы десять тысяч к одному, и вы бы несказанно разбогатели.

Я слушала его, покусывая щеку. Вероятность того, что я буду писателем, составляла миллион к одному. Но знаете что? Когда он попросил нас коротко написать о том, верим ли мы в чудеса, ему так понравились мои строчки, что он зачитал их классу. Все рассмеялись, а он сказал, что я ухватила «самую суть», что бы это ни значило. Я сохранила в памяти то, что написала. Вот как это выглядит.

«Я не верю в чудеса. Моя мама обычно говорила, что я – чудо, но теперь, когда я знаю, как появляются дети, понимаю, что никакого чуда в этом нет. Чудо больше похоже на то, как мой приятель Трим берет мяч от Майко, лучшего футболиста-непрофессионала из всех, кого я когда-либо встречала. Или, скажем, когда в моей пицце с ветчиной попадаются и кусочки ананаса. Это не имеет ничего общего с богом. Или везением. Везение – совсем не то, что чудо. Оно появляется из-за угла, когда ты долго ждешь автобус номер 68. Точно так же мне повезло оказаться в этой школе, в этом классе, в этот день и в эти минуты, когда я пишу про чудеса для автора, который говорит, что само его появление здесь – чудо, учитывая, как он еле тянул в школе. Чудо для него, но не для меня. Йо-хо-хо».

Я помню, что нарочно допустила кучу ошибок в правописании, но похоже, его это ничуть не смутило, да и я не превознесла его до небес.

Должно быть, я громко хихикнула, вспоминая этот эпизод, потому что девушка в автобусе оторвалась от чтения. Я тотчас отвернулась к окну, разглядывая поток машин на автостраде, и она вернулась к книге, вглядываясь в нее, как в карту сокровищ. Я украдкой заглянула в книгу, пытаясь понять, что в ней такого замечательного, но все, что увидела, это слова, которые казались сущей бессмыслицей.