Утешение в дороге - [17]

Это что по-настоящему?

Если меня поймают, опять посадят за решетку, подумала я. Где голые стены, и дурно пахнет, и никто не отвечает на вопросы. Где некому пожелать спокойной ночи, и снится только то, как летишь вниз, и ящики со страхами открываются в мозгу. И ты ничего не слышишь, лишь голос парня, который тебя запер: «Никуда ты отсюда не денешься, солнышко, плачь, сколько хочешь».

Поэтому я решила, что все это по-настоящему и никто меня не поймает.

Со мной парик и проездной, и Лондон у меня на блюдечке.

На карте я отыскала дорогу А40 и проследила ее обратно до Лондона. Она проходила через Оксфорд, затем превращалась в жирную голубую линию, автомагистраль. И так тянулась до местечка под названием Шепердс-Буш. Шепердс-Буш, как я знала из своих путешествий с Грейс и Тримом, находится на линии подземки. Там нет зелени и пышных пастбищ с овцами и пастухами, но есть дороги, суета и грязь. Мысленно я уже стояла в начале автострады, вскинув руку с оттопыренным большим пальцем.

Мне совсем не хотелось снова спускаться в подземку, но похоже, это был единственный выход.

Я вырвала из атласа все страницы с картами, на которых обозначалась А40. Сложила их в рюкзак и встала из-за столика. Раскуроченный атлас я выбросила в мусорный контейнер, чувствуя себя преступником, избавляющимся от орудия убийства. Я быстро покинула парк, спустилась в метро и села на кольцевую линию в сторону запада, а потом сделала пересадку на центральную линию. Я не думала о разбойниках с топорами или наводнениях, просто врубила на полную мощь Storm Alert. Проехав еще две станции, я вышла на платформу, выложенную красно-кремовой плиткой, где пахло школьными обедами. «Шепердс-Буш». Ерунда. Я найду, где начинается голубая дорога, поймаю машину и поеду дальше.

Но когда я вышла на улицу, меня охватил ужас.

Солнце зашло, и зарядил дождь.

Я попала в сумасшедший дом.

Автомобили летели мимо, а от грохота грузовиков раскалывался череп.

Дождь усилился.

Нет, застрять здесь – равносильно самоубийству. Тебя арестуют.

Я брела по грязному тротуару, прикрывая рюкзаком голову, чтобы не испортить парик. Я снова спустилась в подземку и поднялась через другой выход. Мимо проносились автобусы, разрезая дождь.

Я заглянула в свой проездной. Зоны один, два и три. До меня дошло, что надо было покупать билет для всех шести зон. Я нисколько не приблизилась к границам Лондона.

Перед глазами проплывали Меркуция-роуд, моя спальня в абрикосовых тонах и телевизор, истомившийся без работы.

Я болталась на автобусной остановке, чтобы никто не заподозрил во мне потеряшку. Дождь не щадил парик. Я понимала, что, если это не прекратится, мне придется его снять. Тогда я снова буду старой доброй Холли Хоган, без дома и надежды.

Еще минута – и я спустилась бы в ненавистную подземку и поехала обратно в Тутинг Бек, конец истории. Но случилось чудо. Подъехал высокий, длинный красный двухэтажный автобус с надписью «ОКСФОРД» на боку. Люди, ожидавшие на остановке, двинулись вперед.

– Этот автобус действительно до Оксфорда? – спросила я у женщины-могита, что стояла передо мной.

– Очень на это надеюсь. Я туда и направляюсь. – Она сильно гнусавила, словно у нее в носу росли гроздья винограда.

Я забралась в автобус следом за ней.

– Один до Оксфорда, – сказала я водителю. Я не стала просить «детский билет». Не хотела, чтобы меня поймали без сопровождения взрослого.

Он даже не взглянул на меня.

– В один конец или два?

Хватит ли мне денег?

– В один.

– Восемь фунтов, – сказал он.

Как же я обрадовалась, что не купила сигареты. Я расплатилась и получила билет. Поднявшись на второй этаж, нашла несколько свободных мест сзади. Стряхнула с парика капли дождя и устроилась на сиденье. «Солас, ты сумасшедшая дрянная девчонка», – подумала я. За окном лило как из ведра. Ирландия стала на шаг ближе, а тюремная камера на мили дальше. Заурчал двигатель, и автобус взлетел на эстакаду, над домами и людьми, устремляясь в грязное небо, оставляя позади Лондон.

13. Девушка в автобусе

Автобус съехал с дороги и остановился возле станции метро под названием «Хиллингдон». Мы добрались до городских окраин. Улицы уступили место эстакадам и промзонам. Местность казалась дикой. Я вспомнила, как в детстве стояла у окна нашего дома в небесах и смотрела на черные старые башни, похожие на уродливые надгробья. Я прижимала ладонь к оконному стеклу и представляла себя по одну сторону стекла, а мир – по другую и придумывала, каково это будет, если мы поменяемся местами. Автобус сделал еще одну остановку, и через минуту по лестнице поднялась девушка с аккуратным рюкзаком и короткими каштановыми кудрями. Она шла в мою сторону. Я отвернулась к окну, потому что не хотела, чтобы кто-то сидел рядом со мной, но девушка остановилась возле меня.

– Здесь кто-нибудь сидит? – Еще одна гнусавая с виноградными гроздьями в носу.

– Нет.

– Не возражаешь?

– Нет.

– Благодарю.

Она сняла с плеч рюкзак и уселась. С ее кудряшек стекала вода, да и черные мокасины, какие носят только монашки, промокли насквозь. Таких маленьких ножек я в жизни не видела.

– Боже, какой гнилой день, – сказала она.

– Это точно.