Утерянное Евангелие. Книга 1 - [37]

Шаул позвал Никодима и спросил:

— Где лежало тело?

— Вот здесь, рав Шаул, — указал Никодим, проведя указательным пальцем невидимую линию. — Вот его подголовный камень.

Торсянин шагнул в сторону, чтобы свет от входа упал на каменное погребальное ложе высотой от пола до колена. Тело по иудейскому обычаю лежало ногами на восток (то есть ко входу), головой на запад. Там, где была голова Иешуа, лежал правильной формы кусок черного вулканического стекла размером с плоский кирпич-плинфу. Больше никаких следов не было.

— Сейчас мы проверим, воскрес он или не воскрес. Я лягу на место покойного Иешуа, а ты, Никодим, сходи за Луцием и попытайтесь вдвоем вынести меня из склепа, — распорядился раввин.

Никодим исчез в дверном проеме. Шаул лег на ложе, коснувшись головой плинфы из черного обсидиана.

Черный обсидиан, по египетским поверьям, которые евреи вынесли из египетского плена, помогал покойнику добраться до Царства мертвых. Камень был дорогой, зачастую покойнику клали лишь небольшой обломок черного обсидиана. Иосиф Арифматрейский оказал почесть «царю Иудейскому»: «камень мертвых» размером с плинфу — это поистине царский подарок усопшему.

«Куда же ты делся?» — подумал Шаул по-арамейски, ведь это был его родной язык.

— Не ищи меня среди мертвых, но ищи меня среди живых, — вдруг прозвучало у него в голове тоже по-арамейски.

Голос был чужим. То есть Шаул, конечно, как и все люди, разговаривал сам с собой, но здесь голос, ответивший ему, не был голосом Шаула из Тарса.

— Что это?!

Кровь ударила в виски, бешено заколотилось сердце. В один момент перед молодым раввином пронеслись все события и допросы трех предыдущих дней: ясновидение Мирьям и прорицание Мары, преданность своей вере Иосифа и предательство Никодима, тупая бессильная злость и угрозы первосвященника Каиафы. Неужели истина была так близка?

— Как тебя зовут? — спросил вслух по-гречески тарсянин.

— Иешуа, сын Иосифа из Назарета, — раздалось в голове.

— Луций! — ответил на прозвучавший вопрос вошедший в склеп римлянин.

— Погоди, Луций, — отозвался Шаул. — Я еще полежу здесь, подумаю.

— Крикнешь, когда надо будет, — отозвался бесстрастный стражник и вышел из гробницы. Но раввин его не слышал. Он был всецело поглощен откровением, которое ему открылось.

— Ты и вправду иудейский царь? — спросил по-арамейски Шаул, не произнося ни звука.

— Ты спрашиваешь меня, потому что остальные считают меня таковым? — последовал беззвучный ответ.

— Ты царь? — еще раз спросил мысленно Шаул, не поддаваясь на уловку.

— Мое царство не в этом мире. Если я земной царь, неужели ты думаешь, что мои ученики выдали бы меня? — ответил голос.

— Значит, ты действительно царь? — подумал Шаул.

— Я был рожден, чтобы принести правду в мир, — последовал ответ. — Все, кто слышат правду, слышат мой голос.

— Правда… что есть правда? — спросил Шаул на латыни, раздосадованный уклончивостью ответов голоса, назвавшегося «Иешуа из Назарета».

Он приподнялся на локте и не услышал ответа. «Ага, — смекнул молодой раввин. — Я слышу голос в своей голове только тогда, когда она покоится на “камне мертвых”».

Он перевернулся на живот и приложил к обсидиану лоб. «Это правда, что ты исцелил слепого… и воскресил мертвого?»

Молчание.

Шаул поднялся, переложил «камень мертвых» с ложа на пол склепа и опять лег затылком на вулканическое стекло.

— Это твое рождение было предсказано в Писании? Ты сотворишь для меня маленькое чудо? — спросил Шаул на латыни.

— Ego non satis intelligo[26], — раздалось в его голове.

— Что есть правда, Иешуа? — снова перешел на мысли по-арамейски Шаул. — Ты слышишь ее, узнаешь, когда ее произносят?

— Да, узнаю.

— Как? Ты можешь мне объяснить?

— Если ты сам не слышишь правды, никто не сможет тебе объяснить…

Никодим и Луций так и не дождались, когда Шаул их позовет. Он сам вышел из склепа с черным камнем в руке.

— Рав Шаул, — обратился к нему начальник римской стражи, но тарсянин не слышал его, что-то бубня себе под нос.

— Рав Шаул! — громко повторил начальник стражи.

— Да, — наконец откликнулся раввин, пряча обсидиан в свою походную сумку.

— Пришло донесение, что христиане покинули Иерусалим и направились в Дамаск. Бегут, негодяи! — отрапортовал Луций.

— Значит, мы отправимся в погоню! — воодушевленно произнес Шаул. Глаза его сверкали, обуреваемые новыми мыслями и желаниями.

— Но у меня нет разрешения покидать территорию гарнизона! — возразил римлянин.

— Тогда я поеду к христианам… в погоню за христианами один. Мне есть о чем с ними поговорить, — твердо сказал раввин.

Глава 13 Наваждение Шаула

Изо рта каменного лика Медузы горгоны щедро лилась вода. Иерусалим — этот оазис жизни под раскаленным солнцем Иудейских гор — вдоволь снабжался живительной влагой по хитроумной системе акведуков и водопроводов. Луций и Шаул принимали ванну после конной прогулки к склепу Иосифа Арифматрейского и обратно. Они нежились под перламутровыми струями драгоценнейшей жидкости, которая многим из простых смертных была доступна только за деньги, — чистейшей водицы, что мальчики-рабы лили им на головы из кувшинов. Под самым потолком купальни зияло почти идеально круглое окно, из которого на мужчин струился яркий дневной свет.