Устранитель зла - [48]

Виана тоже не радовалась, что они тут оказались. Она выбралась из Бесконечного Мешка, где просидела всё время, пока Сухмет шёл через подпространственные коридоры, полетала по всему полю, а потом уселась на левое плечо Лотара и спокойнее, чем когда-либо прежде, поведала:

— Тут нет стен. Их не просто не видно, их в самом деле нет. Куда бы я ни полетела, спустя десяток взмахов оказывается, что я лечу к центру поля, где вы сидите под этими кустами.

Лотар повернулся к Сухмету, впавшему в таинственную и не вполне обычную для себя заторможенность:

— Наверное, что-то вроде той магической завесы, которой окружили некогда Мирам, помнишь? Сухмет нехотя кивнул:

— Я всё помню, мой господин. Конечно, ты прав. Только это теперь не самое главное, меня гораздо больше интересует, что будет, если мы прыгнем, разумеется предварительно связавшись верёвкой для страховки, в один из этих прудиков?

— Или во все прудики по порядку? — поддержала его Ду-Лиа. — Ты прав, восточник, это единственное, что тут приходит в голову.

Они так и сделали. Нашли подходящую верёвку, Сухмет прочитал непонятное, очень старинное заклятие, после которого, как он объяснил Лотару, все монетки начинали падать только на одну сторону, кости выкатывали одну-единственную цифру, а шарики залетали в единственную лунку. Это было нужно, чтобы преодолеть ловушку, если в прудике окажется расходящийся канал. А потом они упрятали виану в Мешок и прыгнули, обнявшись.

Чернота, удар, потом сильная боль, и когда Лотар открыл глаза, он стоял по пояс в воде точно такого же прудика, в который только что прыгнул. Но Сухмета рядом не было, верёвка, которой они связались, была аккуратно обрезана, да так чисто, что лучше бы её не рассёк и свежеотполированный Гвинед.

На миг Лотар запаниковал, он вылетел из своей лужи и понёсся по полю, зовя Сухмета во всю мощь своей глотки. Но оказалось, что делать этого не следовало, потому что Сухмет точно так же, как только что Лотар, стоял в прудике на противоположной стороне поля и с задумчивым видом осматривался.

Сухмет вылез из воды, отказавшись от помощи Лотара. С него сплошными потоками стекала вода. Он отжал халат, штаны, повесил их сушиться на один из кустов, а потом полуголый вдруг прыгнул в пруд.

Лотар и остановить его не успел, а он уже появился в соседней луже, хмурый больше обычного. После этого весьма наглядного эксперимента он подошёл к Лотару, обсыхающему на берегу, и проговорил, не разжимая зубов:

— Твоя очередь, господин мой. Можешь убедиться, это всё очень здорово, только никуда не ведёт.

Лотар тоже разделся, чтобы чувствовать себя в воде более удобно, разбежался и прыгнул руками вперёд, чтобы перекатиться, достигнув дна, как на тренировке. Но перекатываться не пришлось. Дна не оказалось, он пролетел что-то, очень похожее на мягкую мембрану, на миг укутавшую его тело, а потом вынырнул из соседнего пруда. И лишь потом вспомнил, что снова была чернота и удар. Выбравшись на берег, он проговорил:

— Никогда не думал, что лабиринт может быть таким. Сухмет огляделся:

— Таким он и должен быть — просто, понятно и непроходимо.

Виана, кружащая над ними, проговорила:

— И подняться вверх тоже не удаётся. Как ни старайся, оказывается, что ты падаешь вниз головой к земле.

Лотар отряхнулся, как собака, вылезшая из воды, лёг на мягкую траву, посмотрел вверх, в сумрачное нечто, льющее на них серый, безрадостный и бестеневой свет, и сказал уверенно:

— И всё-таки отсюда должен быть выход, иначе всё это бессмысленно. Ловушку можно сделать куда проще, а тут всё довольно сложно. Что-то эта сложность значит.

Сухмет кивнул:

— Может быть, и так, только пока у меня нет ни одного предположения.

Лотар представил, что ему на ум должно прийти решение этого лабиринта, но, как он ни концентрировался, ничего не получалось. У него тоже не возникало ни одного разумного предположения.

Концентрация, которую он пытался на себя напустить, вдруг превратилась в полное рассеяние, расслабленность, он будто спал и не спал, думал и не мог зацепиться ни за одно из своих соображений. Более всего это было похоже на дурацкое оцепенение, он не мог ни пошевельнуться, ни позвать на помощь, не мог даже ментально обратиться к Сухмету. Ему осталось только не сопротивляться, а потом, когда что-то стало наконец понятно, он уснул. Потому что, как ни кратковременно было это состояние, оно или открытие, к которому оно привело, потребовало такого расхода энергии, что он вымотался не меньше, чем после самой свирепой тренировки, какую только мог себе вообразить.

Спал он беспокойно, несколько раз его преследовали демоны, которых он давно победил и изгнал из этого мира, потом он стал представлять, как дико, нереально и даже не по-звериному стало трансмутировать его тело, а под конец кто-то очень могущественный стал требовать, чтобы он запоминал и читал по памяти бесчисленные страницы бесконечных, скатанных в рулоны манускриптов, написанных на прежде не виданном языке.

Когда он очнулся от этого сна, то понял, что плавает в собственном поту, а голова у него раскалывается, как будто несколько часов без передышки его колошматили все его враги разом.