И, наверное, нет на свете такого человека, который, испугавшись глубины пропастей и высоты перевалов, отказался бы пройти по этой дороге. Каждому хочется измерить ее длину, получив положенное на его долю число горестей и радостей, страданий и восторгов.
Уверенно набирая скорость, наш автобус плавно катился вниз, все дальше и дальше удаляясь от последнего перевала. Пассажиры готовились к концу пути. Молчание сменялось оживлением. Усталые и хмурые от дальней дороги лица добрели и цвели улыбками.
Вскоре вдали блеснула серая полоска Енисея и показались первые дома и улицы Кызыла.
— Ну вот, приехали, — дрогнувшим голосом сказал мой сосед.
Он поправил галстук, достал расческу, причесался и посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Ну как я?» И так же молча я ответил ему: «Все в порядке».
Он вздохнул, растерянно улыбнулся и вдруг часто-часто заморгал своими большими серо-голубыми глазами. И я неожиданно почувствовал, что сдержанность, с которой этот человек рассказывал мне о своей жизни, была не чем иным, как внешним выражением того огромного душевного волнения, которое не оставляло его ни на секунду за все время, пока наш автобус совершал свою трудную дорогу по Усинскому тракту через Саянские горы.
И сейчас, когда своей нелегкой исповедью он хотя бы отчасти освободил сердце, это внутреннее волнение уступало место волнению внешнему, а спокойствие и сдержанность внешние становились устойчивым внутренним состоянием.
Я взглянул на своего попутчика еще раз: на его лице укреплялось выражение радостного удивления, какое бывает у человека, который после долгих блужданий по густому хвойному лесу вышел наконец на широкую поляну, залитую ярким солнечным светом.
