. Мы с сестрами поочередно покинули родительский дом, и задний двор превратился в свалку. Под сломанными велосипедами и кучами неизрасходованных стройматериалов обосновались змеи, но, приезжая погостить, каждый из нас, собрав волю в кулак, храбро шел во двор ради аудиенции у Мистера Мухомора.
— Далась вам эта статуэтка, — говорила мама. — Фу-ты ну-ты, можно подумать, будто вы в трейлере выросли. Стоя у себя в гостиной в окружении своего собрания, мать часто предостерегала нас, что столкновение со смертью пробуждает в людях худшие черты характера. — Вы-то думаете, что между собой ладите, но только погодите, пока нас с отцом не станет и вам придется делить наследство. Тогда увидите, какие вы оглоеды.
Мы с сестрами всегда воображали, что, когда пробьет час, спокойно пройдем по дому, помечая вещи табличками со своими именами. Тарелки для десерта — Лайзе, миксер — Эми, и так далее, никаких раздоров. Но, как это ни досадно, мы обнаружили, что мухомор хотят заполучить все — и ничего, кроме мухомора. Он олицетворяет, какими когда-то были наши родители, и мы считаем его произведением искусства — в отличие от всех вещей в комнатах. Так и вижу, как после смерти отца мы бешеным галопом врываемся в двери, пробегаем мимо Хибель и Брэдлингтонов, мимо Треснувшего и Мистера Аэростата, по индейской территории, и, сталкивая друг дружку со ступенек, все, как один, поседевшие, несемся к бетонному мухомору.
