Уроки норвежского - [68]

— Потому что когда я видел тебя на руках у мамы, здесь в Америке, я представлял польских женщин, прижимавших к голой груди своих детей в газовых камерах. Они просили их дышать глубоко, чтобы те не мучились. А малыши продолжали улыбаться своим палачам. И сжимали кулачки в очереди на собственную смерть. И это наполняло меня гневом.

— Ты вернулся обратно из Европы, потому что ты ничего не мог поделать, — заключил Саул.

Шелдон кивнул.

— Что мне теперь делать, пап?

— Мы живы благодаря этой стране. Всему ее безумию. Ее истории. Проблемам. Она все еще наш лидер и наше будущее. Мы обязаны ей жизнью. Поэтому мы защищаем ее от бед и помогаем ей правильно расти.

— Я знаю, — сказал Саул.

— Я не понимаю, как еще чтить память погибших, если мы не будем защищать то единственное место, которое предоставило нам убежище. Если мы не постараемся сделать его еще лучше.

— Я пойду к себе.

— Хорошо.

— Я люблю тебя, пап.

Шелдон только кивнул.

Меньше чем через неделю Саул уехал и вскоре после этого погиб. Он оставил краткую записку на кухонном столе, где объяснил, что уезжает во вторую командировку и хочет вернуться в свое прежнее подразделение. Он писал, что был рад с ними обоими повидаться. Он их любит. Он надеется, что отец гордится им, и ждет окончания войны.

Глава 17

— Я убил своего сына, Билл. Он погиб, потому что любил меня.

— Он сильно тебя любил.

— Я навсегда запомнил, как мы ссорились в то утро. Но, думаю, это была не ссора.

— Нет. Он не искал разборок. У него не было четкой позиции.

— Я не знаю, как можно ссориться, если нет четкой позиции.

— В этом часть твоего очарования.

— А как я должен был поступить?

— Имеешь в виду, когда он вошел? И начал задавать тебе вопросы?

— Ну да.

— Ты должен был обнять его и рассказать, что чувствуешь.

— Но я сказал, что чувствую.

— Нет, не сказал.

— Тебе почем знать?

— А с кем ты, по-твоему, разговариваешь?

— Ну и что я чувствовал?

— Ты испытывал любовь и облегчение. Ты так сильно его любил, что вынужден был держать дистанцию.

— Ты рассуждаешь, как девчонка.

— А это ощущение в твоих руках, от которого иногда сжимаются кулаки? Ты в курсе, что это такое?

— Это артрит.

— Ты так до него и не дотронулся. В тот последний раз. В гостиной. Он был рядом. А ты не обнял его. Не взял за руку. Не погладил щеку, как ты это делал, когда он был ребенком. Не прижался своей щекой к нему. Ты ведь хотел это сделать. Он был такой прекрасный мальчик. Ты помнишь? От него исходило ангельское сияние. А ты даже не дотронулся до него. И теперь ты не можешь отделаться от этого ощущения в руках.

— Какого ощущения?

— Пустоты. Ты говорил ему о тишине. Но не сказал ничего о пустоте.

— Какой же ты зануда, Билл. Ты это знаешь?

— Озеро уже близко. У тебя есть шанс спрятать трактор.

— Угу.

Они проехали пятьдесят километров. По правой стороне медленно приближалось озеро Роденессьоен. Это небольшое озеро в Акерсхусе было сегодняшней целью Шелдона. Они провели в дороге уже несколько часов. Мальчик, возможно, проголодался. И им обоим нужно в туалет — совершенно точно.

То, что планировал совершить Шелдон, лучше всего было предпринимать под покровом ночи, когда все сомнительные идеи при новом освещении начинают выглядеть чуть лучше, чем пару часов назад.

С болью в пояснице и негнущихся пальцах Шелдон уводит трактор на тихую лесную дорогу и выключает двигатель. Переждав некоторое время, он бодро спрыгивает с почти метровой высоты на дорогу.

Пол спит в лодке. Он так и не снял свой викинговский шлем, а его правая рука сжимает длинную деревянную ложку. Волшебный пыльный зайчик надежно запрятан под сиденье лодки. Шелдон улыбается и решает не будить мальчика.

Осматривая трактор, он замечает, что тот и вправду огромен. В высоту он, пожалуй, будет два метра. Его колеса доходят Шелдону до середины груди. Спрятать такую штуку — дело не из легких. Нельзя просто накинуть на него оранжевый чехол и рассчитывать, что никто не обратит на это внимания.

Здесь местность сельская. Неизвестно, что за люди тут живут и что у них за повадки. Но ему почему-то кажется, что здешние деревенские отличаются от крестьян из других стран меньше, чем местный язык. Жители, скорее всего, друг с другом знакомы. Судя по всему, школ здесь немного и дети съезжаются на учебу со всей большой округи. Взрослые знают детей из других семей. Вероятно, кому принадлежит скот, тоже всем известно.

Они отъехали недалеко от Осло, и это не такая уж безнадежно глухая провинция. Однако это одно из тех мест, где люди связаны друг с другом и не называют свои земли «недвижимостью».

В общем, действовать ночью предпочтительнее. Появление чужого трактора тут точно не пройдет незамеченным. И уж конечно, люди не промолчат, если увидят, что кто-то направился к озеру.

И опять, как это часто случалось в жизни Шелдона, остается единственный путь. Пока Пол отдыхает в лодке, Шелдон осматривает свой прогулочный агрегат-амфибию и обдумывает ситуацию. Самое главное, его остановил местный полицейский. Его спросили, не американец ли он. Этому могло быть два объяснения. Первое, в которое он ни минуты не верит, — его фейковый немецко-швейцарский акцент не обманул помощника шерифа Барни Файфа. Не мог он определить новоанглийское происхождение Шелдона, это понятно.