Уроки минувшего - [7]

На соседней улице появилось великое множество тракто­ров — приземистых «фордзонов» и громоздких «интеров». Они громко тарахтели, замысловато маневрировали. Переруги­вались трактористы с начальниками. Говорили, что это будет МТС. А по дороге в Крылов степные дороги гудели. Часто встречались опять же тракторы и грузовые автомобили. Гово­рили, что создаются совхозы. Все, что в конце двадцатых, тридцатых годов создавалось впервые, появилось впервые и в нашей детской жизни. Радио заговорило у Дома крестьян — впервые в городе, впервые в детстве. Самолет сел на окраине города, сбежались толпы народа — впервые. Колонна автомо­билей разъезжала по городу — впервые. Звуковое кино появи­лось при нас. Мощные паровозы СО и ФД — при нас. Колхо­зы, совхозы, МТС — при нас. Чувство обновления жизни — самое сильное ощущение в детстве.

Однажды вместе с дядей Фомой я смотрел спектакль из истории французской революции, который молодежь постави­ла в местном клубе. Спектакль произвел на меня потрясаю­щее впечатление своими острыми сюжетами борьбы между революцией и контрреволюцией. Придя домой и вооружив­шись чаплей (вместо ружья) и скалкой (вместо шпаги), я стал показывать отцу и матери целые сцены из спектакля, по-свое­му воспроизводя диалоги между лицами. Отец удивился, пере­спрашивал меня, как же я все это запомнил. А мне казалось, что все очень просто.

Во втором классе дядя Фома подарил мне альбом для ри­сования, и я заполнял его домиками у речки, деревьями и че­ловечками. А потом Фома нарисовал мне всадника на краси­вом коне, и с тех пор пешие и конные казаки, нарисованные мною, вытеснили все остальное. Я сознавал свою принадлеж­ность к казачьему племени и гордился этим обстоятельством. Когда однажды меня заставили очередной раз заполнять ан­кету, я в графе «национальность» уверенно записал «казак», хотя знал, что могу написать — «русский». И когда учитель­ница сделала мне замечание, я попытался убедить ее в своей правоте, но, кажется, безуспешно. Я был влюблен тогда во все военное и мечтал со временем стать краскомом, не подо­зревая еще, что по зрению дорога эта для меня закрыта. Я собирал всякие картинки, конфетные обертки, на которых красовались шикарные командиры и комиссары в длинных шинелях. Разумеется, я знал, что казаки воевали на стороне «красных» и на стороне «белых». И может быть, поэтому в моем альбоме появились портреты противоположной стороны — белого офицера, белого генерала и почему-то царского поли­цейского. Взрослые, рассматривая мои художества, пожимали плечами, иногда спрашивали, зачем это мне? Отвечал я очень просто: «Ну, были же они». Наверное, детское сознание таким образом пыталось отразить действующих лиц минувше­го времени. В этом не было никакого стремления к нейтраль­ности, ибо детское сердце мое было целиком на стороне «красных», хотя бы потому, что сами они были из крестьян и рабочих, выступали против буржуев и за простой народ.

Но было и такое. Появилось Постановление ЦК ВКП(б) о Нижне-Чирском и Котельниковском районах, о чем много го­ворилось, даже на уроках. Я заинтересовался им и купил кни­жечку в красном переплете. Пытался вникнуть и понять, о чем идет речь. Оказалось, что руководители этих районов провалили план хлебозаготовок. Но меня поразил жесткий, грубый тон постановления. Руководители, о которых вчера го­ворилось с уважением, назывались двурушниками и предате­лями. Меня, мальчишку, охватило горькое недоумение и обида за район.

На второй год жизни в Котельниково со мной произошло два примечательных события, которые во многом определили мое развитие в школьные годы: я поступил учиться в желез­нодорожную школу № 5 и встретился с Книгой. Еще до пере­езда в Крылов нас, школяров, в связи с каким-то праздником привели в железнодорожную школу и стали угощать чем-то особенно вкусным. Но меня поразило не угощение, а сама школа. Из вестибюля широкая двухмаршевая лестница вела на второй этаж, представлявший собой огромный зал. Он был заставлен квадратными столами, покрытыми белыми скатертя­ми, на них закуски и ситро. Широкие высоченные арочные окна пропускали много света, и, в то же время, мощные кроны деревьев заслоняли их от жгучих лучей солнца. В зале было прохладно и торжественно чинно. Просто не верилось, что в такой красоте могут учиться обыкновенные мальчишки и девчонки. На фронтоне здания сияла гордая вывеска «Об­разцовая школа». Директор школы выступал иногда на город­ских митингах.

И вот с 5-го класса я учусь здесь. Это стало возможным благодаря тому, что отец, вернувшись из бегов, стал работать в швейной мастерской, организованной железнодорожниками. В классе действовала дружная пионерская организация: мы то готовились к выступлениям на школьной сцене, то «шефство­вали» над путейной стрелкой, т.е. регулярно надраивали ее ке­росином, чем причиняли немало беспокойства взрослым пу­тейцам, посещали коллективно кино, ходили в степь за цве­тами и т.д. Я неплохо учился, но много разговаривал на уро­ках, за что мне поставили в четверти по поведению «уд» (тройку). И тем не менее в конце учебного года на общеш­кольном собрании меня награждают. Слушаю директора и не верю своим ушам: Смирнова Георгия — за успехи в учебе — книгой Николая Островского «Как закалялась сталь». Эту книгу я ищу уже год, но ни в библиотеках, ни в магазине ее нет. И вот держу ее в руках.