Уроки любви - [6]

В июне 1905 года дачное празднество готовилось с особой помпой: к своему пятнадцатилетнему юбилею Зося собиралась потрясти всех сюрпризом. Зачастивший еще с зимы к Лихвицким немецкий профессор сумел поставить больную на ноги. Он специально разработал ортопедическую обувь и конструкцию костылей, уравнивающую длину ног и надежно закрепляющую их на искусственных подпорках. Пока необходимые предметы изготавливались в специальной берлинской мастерской, толковый плотник Семен вытесал хитрые костыли собственными руками, чтобы барышня могла подготовиться к самостоятельной ходьбе.

Это оказалось совсем непросто. Зосе потребовалось немало терпения, чтобы научиться стоять, используя подпорки, потом передвигать ноги, будучи запертой в специальную «ходильную тумбу», — приспособление, выполненное тем же Семеном по образу детских «ходунков». А уж затем пошли в ход самодельные костыли.

Софья Давыдовна переходила от мольбы и слез к наставлениям и снова просила «Христа ради» Зосеньку не бросать занятия, хотя на руках и ногах бедняжки лиловели синяки.

Настя, молчаливая, упорная, всегда была рядом. Она спокойно переносила Зосины истерики и бунты: терпеливо подбирала разбросанные костыли, заметала осколки разбитых ваз и совершенно не реагировала на злые выходки калеки, когда вновь, с непреклонной настойчивостью, поднимала ее на ноги.

За неделю до дня рождения из Берлина прибыли заказанные башмаки и с изяществом выполненные костыли — никелированный металл, мягкие кожаные валики в подмышках, тоненькие ремешки, пристегивающие ходули к ботинкам — все было такое мудреное, аккуратное, старательное, что Зося от радости засмеялась. С раннего утра до поздней ночи она «обхаживала» новые приспособления и накануне дня рождения легла спать чрезвычайно взволнованная — назавтра предстоял главный экзамен ее жизни. Гостей пригласили много, особенно из сверстников Зоси. Но все они были совсем ни к чему, если прямо из полка, где проходил кавалерийское обучение, должен был примчаться сам Алеша Ярвинцев. Для него-то, таясь даже от себя, готовила Зося свой сюрприз.

С вечера Настя закрутила ее шелковистые пепельные волосы в тряпичные папильотки и на кресле возле кровати развесила праздничное платье — первый взрослый туалет именинницы, заказанный у французской модистки.

Зося долго не могла уснуть, высматривая в голубоватом свете ночника то поблескивающие стерженьки своих костылей, то кружевные рюши длинного роскошно-дамского платья.

Глава 4

…Утро шестнадцатого июля началось с волнений. Суетилась дворня, приводя в завершающий, выставочный порядок комнаты и сад, на кухне шли приготовления роскошного обеда во главе со специально приглашенным из ресторана гостиницы «Красной» повара. У Софьи Давыдовны разыгралась мигрень, а Розалию Моисеевну, музыкальную преподавательницу Зоси, укусила за ногу чужая собака. Боялись заражения бешенством и настаивали на том, чтобы немедля везти пострадавшую для уколов в больницу. Но Розалия Моисеевна мужественно отказалась от лечения, проявив свою преданность делу — еще бы, дуэт из «Пиковой дамы» в исполнении Зоси и Насти, репетируемый два месяца, должен был стать триумфом именинницы.

— Честно-честно, скажи, как я? — Полностью одетая и причесанная, Зося стояла в центре своей комнаты у большого овального трюмо. Солнечный луч проникал сквозь верхние цветные стекла высокого окна, обливая ее хрупкую фигуру неземным радужным светом. В сборках пышного платья из незабудкового газа прятались костыли, по плечам и спине рассыпались легкие, длинные локоны, на бледных скулах горел румянец.

— Ты просто прелесть, Зося! И, кажется, что не пойдешь, — взлетишь! Такая легкая, воздушная — сказка! — Искренне обрадовалась Настя. — А это от меня — ты сегодня должна утопать в любимых цветах.

— Ах, приколи скорее сюда, на корсаж! — Зося приложила к атласному лифу букетик собранных Настей незабудок. — И скажи, — он давно здесь?

— Часа два как прибыл. Весь в серой пыли, рысак в мыле, скакал тридцать верст. Загорел, возмужал, — чудо как хорош!

— А что говорил?

— Да со мной-то ничего. Они с Вольдемаром сразу к морю пошли и твой брат ему что-то очень важное, политическое, жарко так нашептывал.

— Политическое… — Разочарованно вздохнула Зося. — Ну и болван, этот Вольдемар! Не мог свою политику в мой праздник оставить.

— Да перестань беспокоиться, Зося, Алекс здесь и, думаю, проскакал по жаре из такой дали не ради Володиных диспутов… Но он и не предполагает, какое волшебное виденье ожидает его. Верно, Зосенька, сегодня должен быть удивительный праздник!

Самостоятельно проковыляв до кресла, Зося с облегчением села, отложив костыли рядом, и с мольбой посмотрела на Настю:

— Не оставляй меня сегодня ни на минуту, ладно? А если что не так, незаметно поддержишь… Ей Богу, подружка, мне так боязно! Все кажется — упаду у всех на глазах, оконфужусь…

— Ты сильный, волевой человек, Зося. Не то, что все эти кисейные барышни. Такому трудному делу выучилась! — Присев у ее кресла, Настя взяла Зосю за руки и заглянула в ее тревожные глаза. — Выходит, умеешь за себя постоять… А в обиду тебя никто не даст. Вон какой праздник в твою честь закатили… — Настя радостно сверкнула глазами. — открою секрет — барин с утра уже пиротехников из города привез, чтобы, как стемнеет, фейерверки пускать.