Уроки итальянского - [27]

А старики — владельцы дома, в котором Синьора прожила почти всю свою взрослую жизнь, сказали, что их жилище теперь просто не узнать и что она заслуживает вознаграждения.

В тот день, когда автобус должен был увезти Синьору и ее пожитки в ближайший город, где имелся аэропорт, на пороге гостиницы появилась Габриэлла. Женщины не сказали ни слова — только поклонились друг другу. Лица их были серьезны и исполнены взаимного уважения. Те немногие, кто наблюдал эту безмолвную сцену, прекрасно поняли ее смысл. Они знали, что одна женщина от всего сердца благодарит другую — так, как невозможно поблагодарить словами, и желает ей удачи во всем, что бы ни ждало ее впереди.

В городе было шумно и многолюдно, в аэропорту ревели самолеты и царила толчея. Не такая, как в Аннунциате — непринужденная и радостная. Люди здесь торопились в разных направлениях, озабоченно, не поднимая глаз друг на друга. В Дублине будет то же самое, но пока Синьора решила не думать об этом.

Она не строила никаких планов. Когда приедет, тогда и будет видно, как жить дальше. Зачем тратить путешествие на планирование того, что просто невозможно спланировать! Она никого не предупредила о своем возвращении — ни родных, ни даже Бренду. Сначала снимет комнату, приведет себя в порядок, как она делала всегда, а уж потом подумает, что делать дальше.

В самолете она заговорила с мальчиком. Ему было лет десять — столько же, сколько Энрико, младшему сыну Марио и Габриэллы. Она по привычке говорила на итальянском, и он смущенно отвернулся.

Синьора стала смотреть в иллюминатор. Ей уже не суждено узнать, как сложится жизнь Энрико, его старшего брата в Нью-Йорке, его сестры, что вышла замуж за парня с кухни, работающего нынче в «Виста дель Монте». Она не узнает, кто поселился в ее комнате. А тот, кто там теперь живет, никогда не узнает о ее долгих годах, проведенных возле этого окна, и о том, почему она их там провела.

В Лондоне Синьора пересела на другой самолет. У нее не было ни малейшего желания задерживаться в этом городе: ни посещать пристанище, в котором они с Марио обитали в прежней жизни, ни встречаться с давно забытыми людьми, ни навещать места, воспоминания о которых почти стерлись из памяти. Нет, она поедет прямиком в Дублин, что бы ее там ни ждало.

Оказавшись в Дублине, Синьора подивилась тому, как сильно тут все изменилось. Аэропорт стал огромным по сравнению с тем, каким она его помнила. Сюда прилетали авиалайнеры со всего мира. Когда она уезжала, самолеты крупных компаний, выполнявшие международные рейсы, приземлялись и взлетали преимущественно из аэропорта «Шэннон». Она не была готова увидеть такие перемены. Взять, к примеру, дорогу. Когда Синьора покидала родину, автобус тащился по узкому шоссе, которое петляло среди жилых домов, теперь же он мчался по скоростной автостраде. Ирландия шла в ногу со временем.

Американка, вместе с которой она ехала в автобусе, спросила Синьору, где она собирается остановиться.

— Пока не знаю, — ответила та. — Приткнусь где-нибудь.

— Вы из этих мест или приезжая?

— Я уехала отсюда много лет назад, — сказала Синьора.

— Так же, как и я… Приехала искать своих предков. — Американка выглядела довольной. Она была уверена: для того чтобы найти свои корни, недели ей за глаза хватит.

— О, конечно же! — поддержала ее Синьора, отметив про себя, что с трудом подыскивает нужные английские слова. Она чуть было не сказала «certo».[13] Если она и впредь будет внезапно перескакивать на итальянский, люди могут подумать, что она выпендривается. Нужно следить за собой.

Сойдя с автобуса, Синьора пошла по набережной к мосту О'Коннелла. Вокруг себя она видела преимущественно юные лица. Высокие, уверенные в себе, стоящие группками юноши и девушки смеялись и переговаривались. Она вспомнила, что где-то читала, будто половина населения страны — люди до двадцати четырех лет. Тогда она подумала: неужели это правда? А теперь убедилась, да, это так.

Молодежь была ярко одета. До того как Синьора отправилась работать в Англию, Дублин был серым, тусклым городом. Теперь многие здания отчистили, по оживленным улицам бегали дорогие, красивые автомобили — в ее времена на дорогах было больше велосипедов да подержанных машин. Все магазины теперь были открыты и ярко освещены, на лотках разложены журналы, а на их обложках девицы демонстрировали обнаженный бюст. Когда Синьора была здесь в последний раз, такое находилось под запретом, или, может быть, это она жила в каком-то туманном мире грез?

Сама не зная почему, она все шла и шла по набережной Лиффи к мосту О'Коннелла. Ее словно нес людской поток. И тут Синьора наткнулась на бар с громким названием «Храм». Он был очень похож на бар «Левый берег» в Париже, где много лет назад они с Марио провели незабываемый уик-энд. И все вокруг напоминало Париж: мощеные улочки, кафе под открытым небом, заполненные молодыми людьми, которые громко переговаривались и то и дело махали проходящим мимо знакомым.

Никто никогда не говорил ей, что существует и такой Дублин. Интересно, а посещают ли подобные кварталы Бренда и Тюфяк, работающие в гораздо более престижном заведении? Ее сестры и их вечно нуждающиеся мужья, ее братья и их вялые жены явно не относятся к той категории людей, которые одобряют такие места. Если бы они узнали о «Храме», то лишь укоризненно покачали бы головой.