Урок кириллицы - [18]

— невыплата зарплат, пенсий и галопирующее снижение жизненного уровня населения;

— разрушение системы бесплатного медицинского и санаторного обслуживания;

— падение обороноспособности страны и утрата вследствие этого гарантированной внешней безопасности;

— паралич органов правопорядка и юстиции, приведший к установлению криминального беспредела во всех сферах жизни и экономики;

— безнаказанный рост терроризма и увеличение числа невинных жертв среди мирных жителей;

— снижение качества продуктов питания на отечественном рынке и исчезновение контроля за безопасностью импортируемых товаров;

а также многие другие пункты, в том числе касающиеся проблем детской смертности, наркомании и гибели самой здоровой части мужского населения страны во всё увеличивающихся «горячих точках» нашего несчастного Отечества.

Учитывая исходящую из вышеприведенных показателей угрозу жизни и здоровью рядовым гражданам России, мы считаем своим долгом заявить, что в соответствии с Уголовным кодексом Российской Федерации имеем полное юридическое право начать действовать в пределах допустимой самообороны. А потому, приступая с сегодняшнего дня к широкомасштабным акциям гражданского протеста, мы — вплоть до момента отмены антинародного курса государства требуем считать их мерой ОТВЕТНОГО характера, вызванной необходимостью защиты себя и своих близких от нависшей опасности…

— …Еще пять человек! — объявил дежурный за стойкой и, оторвав взгляд от листовки, я увидел, что сидевшие передо мной в очереди направляются к двери, а потому, сунув её в карман, тоже поспешил следом.

Глава М (40)

МЫСЛИТЕтельные способности человека с российским образованием становятся в тупик перед системой западного анкетирования, широко внедренной ныне в нашу кадровую политику, в бессилии понять логику того, что пытаются выявить у анкетируемого суммой (и даже самой постановкой!) соединенных в одном тесте вопросов. Поэтому, быстренько позаполняв графы с биографическими данными, я перешел к собственно тестовой части анкеты и тормознулся буквально на первом же вопросе. Минуты полторы я туповато вчитывался в строчку: «Считаете ли вы необходимым обратить внимание на половое воспитание детей в начальных классах», пока наконец не решился зачеркнуть стоящее в квадратике ответа слово «да». «Конечно, давно надо обратить на это внимание, — решил я, припоминая встречавшиеся мне публикации на эту тему. — Ну куда это годится, что девчушек-первоклассниц учат надевать на муляжи половых членов презервативы!» Однако, перечитав минуту спустя вопрос ещё раз, я усомнился: «А не говорю ли я своим „да“, что надо как раз активнее заниматься этим самым половым воспитанием в школах?» — и, забыв о перечеркнутом «да», зачеркнул крест-накрест ещё и стоящее рядом «нет».

Чтобы не мучить себя дальше подобными гаданиями, я наугад, как в существовавшей когда-то лотерее «Спорт-лото», позачеркивал первые попавшиеся ответы, сдал анкету длинноногой менеджерице и, узнав, что о результатах собеседования мне будет сообщено через несколько дней письменно либо же по телефону, вышел на улицу.

День стоял о пяти головах, и на каждой из них сияло послеполуденное августовское солнце. Я медленно пошел в сторону этих сияющих солнц и через несколько минут уже входил в распахнутые двери пустоватого в это время дня Елоховского Богоявленского собора. Внутри всё тоже горело солнцем, хотя в то же время было и несколько пасмурнее, чем на улице. От запаха теплого воска и ладана сладко закружилась голова, стало так легко и покойно, как бывало только в детстве на коленях у мамы, и, сам того не думая сказать, я вдруг произнес полушепотом: «Господи!»

Божье имя, как большая птица, вылетело из моей груди. И на мгновение показалось, что впереди клубятся клочья густого тумана, а позади поскрипывает раскрытая дверца пустой клетки…

Наверное, я слишком долго стоял на одном месте, задрав голову к куполу, где в окружении сонма святых и ангелов парил Распятый Господь, потому что ко мне вдруг подошел моложавый, не старше тридцати лет с виду, священник в черной рясе и осторожно спросил:

— У вас что-то случилось? Может, я могу вам чем-нибудь помочь? — и, видя отразившееся на моем лице раздумье, добавил: — Я служу в этом храме диаконом. Меня зовут Мирослав Занозин.

— Спасибо, отче… У меня всё в порядке, я просто — думаю.

— О чем, если не секрет?

— Да так… О жизни. О том, почему в ней так много мрачного, почему не прекращается деление на богатых и бедных, и почему хорошие люди всегда несчастны, а подлецы — процветают…

Священник с минуту помолчал, о чем-то раздумывая, потом тяжело вздохнул и покачал головой:

— Н-да…

— Что? — не понял я.

— Да так… Тяжело с вами. Тяжело каждый день объяснять одни и те же очевидные истины.

— Что вы имеете в виду?

— Ну-у…

Он вдруг обеспокоенно посмотрел на часы и задумался.

— Мне сейчас нужно на Пушкинскую площадь… Если хотите, мы можем поехать вместе и дорогой договорить.

— На Пушкинскую? — искренне удивился я. — У меня как раз тоже там встреча назначена!

— Ну вот и хорошо, — кивнул он. — Вот и пойдемте, — и, взяв меня за локоть, двинулся к выходу, продолжая начатый разговор: — Я говорю о том, что меня поражает глухота современных людей к ниспосланному им откровению. Ну вот ответьте мне, ради Бога: как можно думать о мрачности жизни, если вот уже две тысячи лет, как Господь сказал нам, что смерти не существует? И как, зная об ожидающем каждого в грядущем воскресении, можно предаваться нытью из-за того, что олигархи до сих пор не раскулачены, а Сванидзе не выслан на поселение в Туруханский край?