Уродливая любовь - [6]

Да, больше всего это похоже на пение.

Мы доходим до конца коридора, когда Рейчел рассказывает, что не хотела покидать Феникс и надеется, что в новой школе ей понравится.

Похоже, она не рада переезду.

И ей даже невдомек, как счастлив я.

— А где же класс мистера Клейтона?

Не отрываясь смотрю на губы, с которых только что слетел этот вопрос. Они у Рейчел неодинаковые. Верхняя чуть тоньше нижней, но пока она молчит, это незаметно. Пытаюсь осмыслить, почему слова звучат гораздо красивее, когда сходят с ее губ.

А глаза… Наверняка мир, который они видят, краше и безмятежней, чем мир в глазах других людей.

Несколько мгновений я молча смотрю на Рейчел, потом машу рукой назад и сознаюсь: мы прошли мимо.

Ее щеки слегка розовеют, точно мое признание действует на нее так же, как она сама на меня.

Рейчел…

Ты полюбишь меня, Рейчел…

Я придерживаю для нее дверь и сообщаю мистеру Клейтону, что Рейчел новенькая.

С удовольствием объявил бы всем парням в классе, что никому из них Рейчел не достанется.

Она — моя.

Но ничего не говорю.

Это и не обязательно, потому что единственный человек, которому следует знать, что мне нужна Рейчел, — сама Рейчел.

Она смотрит на меня, снова улыбается и занимает оставшееся свободное место в другом конце класса.

В ее глазах понимание — да, она уже знает, что моя.

Это лишь вопрос времени.

Мне хочется написать Иэну: она не хорошенькая. Она — просто бомба. Но такой ответ его лишь позабавит.

Вместо этого я украдкой фотографирую Рейчел на телефон и посылаю Иэну фото вместе с сообщением:

«Это будущая мать моих детей».

Мистер Клейтон начинает урок.

Майлз Арчер сходит с ума.

* * *

С Рейчел мы познакомились в понедельник.

Сегодня пятница.

С того самого дня я с ней так и не заговорил. Сам не знаю почему. У нас три общих урока. Каждый раз Рейчел улыбается, словно ждет, что я к ней подойду. Каждый раз я собираюсь с духом и тут же себя отговариваю.

Я всегда был уверен в себе. Пока не встретил Рейчел.

Сегодня — крайний срок. Если не решусь, упущу единственный шанс. Такие девушки недолго остаются свободными.

Если Рейчел вообще свободна.

Не знаю о ней ровным счетом ничего. Есть ли, нет ли у нее парня в Фениксе. Выяснить это можно только одним способом.

Я стою рядом со шкафчиком Рейчел в раздевалке и жду. Она выходит из класса и улыбается мне.

Здороваюсь:

— Привет!

Вижу, что щеки у нее вновь слегка порозовели. Обнадеживает.

Интересуюсь, как прошла первая неделя.

— Хорошо.

Спрашиваю, подружилась ли она уже с кем‑нибудь.

— Кое с кем.

Принюхиваюсь осторожно.

Нет, все равно заметила.

Говорю, что от нее приятно пахнет.

— Спасибо.

Я делаю усилие — несмотря на бешеный стук сердца, отдающийся прямо в ушах, на влажные ладони и звучащее в голове имя «Рейчел», которое хочется произносить вслух, снова и снова. Отпихиваю все это в сторону, ловлю ее взгляд и спрашиваю, не хочет ли она сходить куда‑нибудь сегодня вечером.

Потом расчищаю место для ответа, потому что он — единственное, что мне сейчас нужно.

Хотя бы улыбка…

Хотя бы молчаливый кивок…

Не кивает.

Она занята.

Все, что я пытался сдержать, обрушивается на меня с десятикратной силой, словно река, прорвавшая плотину. Стук сердца, потные ладони, ее имя и новое чувство неуверенности в себе, о существовании которого я и не подозревал, чувство, которое теперь прочно засело у меня в груди. Все это непреодолимой стеной отгораживает меня от Рейчел.

— А завтра я свободна, — произносит она, и стена рушится.

Я освобождаю место для ее ответа. Много места. Даю этим словам полностью заполнить себя. Впитываю их, как губка. Ловлю на лету и проглатываю.

— Завтра годится, — говорю я и вытаскиваю из кармана мобильник, даже не пытаясь скрыть улыбку. — Скажи мне свой телефон. Я позвоню.

Рейчел диктует номер.

Она взволнована.

Она взволнована!!!

Я записываю ее номер, который сохраню очень и очень надолго.

И я буду звонить по нему.

Часто.

Глава третья Тейт

При других обстоятельствах, если бы я проснулась, открыла глаза и увидела сердитого мужчину, который сверлит меня взглядом на пороге комнаты, я бы завизжала. Швырнула бы в него что‑нибудь. Юркнула бы в ванную и заперлась изнутри.

Ничего подобного я, однако, не делаю, только смотрю на незнакомца в полнейшем недоумении.

Неужели это тот человек, который валялся пьяным в коридоре? Тот самый, который прошлым вечером рыдал, пока не уснул?

Этот мужчина грозен. Этот мужчина разъярен. Этот мужчина смотрит так, словно ждет извинений или объяснений.

И все‑таки это он: джинсы и черная футболка те же, в которых он заснул прошлым вечером. Единственная перемена — сегодня парень способен самостоятельно держаться на ногах.

— Тейт, что у меня с рукой?

Майлз в курсе, как меня зовут. Потому что Корбин рассказал о моем приезде? Или потому что помнит, как я назвала свое имя? Я бы предпочла первое. Не хочу, чтобы у него остались какие‑то представления о прошлом вечере. При мысли, что Майлз может знать, что рыдал в подушку, а я его утешала, становится неловко.

Однако Майлз понятия не имеет, что у него с рукой. Возможно, не помнит и всего остального.

Он стоит, прислонившись к двери и скрестив на груди руки. Вид рассерженный, словно это по моей вине у него была тяжелая ночь. Перекатываюсь на бок и натягиваю одеяло до самой макушки. Просыпаться я не готова, хотя Майлз и считает, что я обязана ему что‑то объяснять.