Уран. Роман-реконструкция - [37]

Скоро отмоют до блеска стекла, приделают бронзовые ручки к дверям, установят на новенький паркет ряды бархатных кресел — и встретит дворец первых гостей, заводских рабочих и мастеров. Пока же посреди зала стоял деревянный куб, а в нем — хрустальная люстра в полмиллиона рублей, радужное чудо.

На оформление клуба хозяин Комбината Арсений Гаков не пожалел бюджета, хотя и знал, что люди нуждаются еще во многом необходимом. Но каждый человек в отдельности может обойтись без нового пальто или дивана. А вот сообществу города без главного храма и общего праздника жить невесело, муторно, душно.

Сюда, в большой и светлый народный дворец, придут рабочие после трудовой недели. Небось постесняются заливать глаза, устраивать мордобой, обижать женский пол, как случается в старом дощатом бараке, кое-как приспособленном под танцульки. Сюда придут с невестами и женами, в чистой нарядной одежде. Посмотрят концерт или театральную постановку, в антракте закусят бутербродами с икрой, закажут лимонада, а вместо водки — армянского коньяку. Там, глядишь, и привыкнут к хорошему — это Гаков знал по себе. И морозильный сундук, и металлические вазочки на высоких ножках одобрил для буфета Арсений Яковлевич, чтобы лакомились мороженым девушки с Комбината и ученики окрестных школ.

Пока секретарь комиссии писал протокол, отмечал несущественные огрехи штукатуров, к Гакову приблизился инженер Воронцов, замначальника строительства на объекте. Глядя в сторону, спросил:

— Так что, люстру поднимаем, товарищ Гаков?

— Что, прямо сейчас можете?

— У нас всё готово.

— Не будет ли рискованно? Потолок выдержит? Где механизмы? — со всех сторон раздались оживленные голоса.

— Вот, видите, лебедка, вот рабочие, других механизмов у нас нет, — огрызнулся инженер.

Худой, долговязый, нескладный, с длинной шеей и небольшой головой, Воронцов напоминал голенастую птицу. «Точно подбитый журавль», — вспомнил Гаков случай из детства.

Давно, с юных лет, Арсений начал разделять людей на враждебных советской власти — недоверчивых, жадных «чужих», — и на «своих», надежных, открытых, понятных в каждом поступке. Однако, присматриваясь к Воронцову, не мог отнести его ни к одной категории. Толковый и добросовестный работник, в коллективе инженер держался особняком, был неразговорчив, неприветлив. Хоть и подал заявление кандидатом в члены партии, в общественной жизни участвовал мало, не имел талантов для клубной самодеятельности. Правда, помогал в организации субботников. Грамотно планировал работы, добывал инвентарь. От веселых, не всегда трезвых участников требовал выполнения нормы отбойки канав, посадок кустов и деревьев — будто проверял не добровольный, а оплачиваемый труд.

Инженер, видно, был устроен по-немецки — не допускал халтуры, не закрывал глаза на брак. За это его не любили рабочие, но руководство ОКСа ценило, несмотря на частые конфликты, возникавшие из-за его принципиальности. По разбирательстве инженер почти всегда оказывался прав.

Одно время Гаков предполагал, что Воронцов выпивает в одиночку, но подшофе не видал его ни разу. Слышал, что инженер, опять же скрытно, сожительствует с заведующей прачечной Таисией Котёмкиной. Знал, что недавно тот вышел из больницы, куда попал с осложненным воспалением легких.

Воронцов спустился с лесов, где давал последние указания. Сам помог рабочим зацепить крюки металлического троса. И вот бронзовый остов люстры, который без хрустальных подвесок напоминал скелет огромного доисторического существа, начал медленно подниматься вверх.

Партийное начальство, архитекторы, маляры и сам Гаков, подняв головы к потолку, словно в безмолвной молитве, следили глазами, как чудесное произведение человеческого труда медленно, торжественно поднимается ввысь.

«Будто в церкви», — вспомнилось Арсению. И снова, как прежде, в поисках высшего света и разума люди растеряны, как малые дети в лесу. Кто выведет их из чащобы собственных страхов? Бог весть! Об этом думал Гаков, наблюдая подъем скрепленных заклепками обручей.

Но вот электрик на верхнем ярусе захватил, качнул конструкцию, насадил на потолочные крюки. Разом выдохнули наблюдатели, крепкое слово сорвалось с высоты лесов. Готово!

Осталось для надежности завернуть крепления болтами, подключить провода и обвесить красавицу драгоценным хрусталем…

Инженер скомкал впечатление, обратившись к Гакову неожиданно требовательным, сварливым тоном.

— Арсений Яковлевич, так что моя заявка? Помните, я просил бригаду из контингента ИТЛ? Ведь совсем нет людей для решения простых задач! Вот, подводим трубы на Чкалова, некому откапывать рвы для закладки, новые дома опять без воды…

Гаков припомнил — да, была заявка. Но столько событий произошло за последнее время, что менее существенные вопросы оказались погребены под ворохом важнейших. Обернулся к Воронцову.

— Так что, откроем клуб к Первомаю, Алексей Федорович?

— Откроем, — сдержанно кивнул инженер.

— Ну, вот тогда и заявку вашу постараемся выполнить.

По обычаю гостеприимства для комиссии накрыли банкет в новой школьной столовой. Мероприятиями такого рода заведовала Ангелина Бутко, начальница профкома. Угощенье готовили поварихи с Комбината.