Уральские стихи - [8]

1946

* * *

То я смеюсь, то я грущу…

И в самом деле: храбрый малый,

Солдат обстрелянный, бывалый,

Я столько лет тебя ищу.

Душе нельзя угомониться…

Четыре года воевал.

В каких домах не побывал

И у себя и за границей!

Ну что бы взять да и зайти

Вот в этот домик у дороги

И оправдаться на пороге:

Случайно, дескать, по пути.

Присесть у печки, руки грея,

Как после холода атак.

Да, если б можно было так,

То я б нашел тебя скорее.

Ты в этом, может быть, дому…

Я там входил легко как будто.

А здесь не смею почему–то,

И сам не знаю почему.

1947

РЕБЕНОК

Шли двое. Молчали. Сперва

Друг друга плечами касались:

Чем дальше, заметно едва,

Они расходясь, удалялись.

Когда бы дорога была

Немного теснее и уже,

Жена незаметно могла

Касаться молчащего мужа,

Касаться знакомой руки,

Как может коснуться подруга,

Как в этой степи васильки

Касаются молча друг друга.

Он мальчика нес на руках,

Смотрел на дорогу угрюмо

И тоже о тех васильках —

О ласке, о нежности думал.

А мальчик, смеясь, лепетал

И папины трогал погоны,

Потом лепетать перестал

И глянул на маму влюбленно,

Назад потянулся — поймать

За локон ее, не иначе.

И молча подвинулась мать

Навстречу ручонке ребячьей.

А мальчик на папу взглянул

С улыбкой, лукавой как будто,

Обоих к себе притянул

И волосы их перепутал.

Отец улыбнулся: — Терпи! —

И радостно мать засмеялась.

И сразу дорога в степи

Обоим тесней показалась.

1947

ВЕЧЕРОМ

Что у нас на улице хорошего?

Многим не видать издалека…

Возле сквера, инеем обросшего,

Первый лед ребячьего катка,

Пруд лежит заснеженной равниною,

Где зима дорожкой ледяной

Сторону заводскую старинную

Связывает с новой стороной.

Рудниками, домнами, мартенами

Начиналась улица моя.

На снегу, за каменными стенами,

Розовеют отблески литья.

Но зато в тени вечерней синие,

Необычно свежие снега.

Огоньки колеблются на линии,

И взлетает молнией дуга.

Что со мной? Как никогда, нигде еще,

Хочется промчаться по катку,

Улыбнуться незнакомой девушке,

Низко поклониться старику.

И пойти за детскою коляскою,

С малышом чужим поговорить —

Самой неожиданною ласкою

Всех, кого встречаю, одарить.

А по небу зимнему, играючи,

Вспыхивают отблески огня…

В белой шубке, в белой шапке заячьей,

Посмотрев с улыбкой на меня,

Из калитки выбежала женщина,

Промелькнула к пруду, под уклон…

Хвойными гирляндами увенчана

Белизна незыблемых колонн.

И опять гляжу я с увлечением:

За санями гонится малыш,

В отдаленье с позднего учения

Полк идет, и слышно пенье лыж.

Слышен гром какой–то, и, конечно, я

Вспоминаю, что там, в стороне…

Под окном знакомым баба снежная…

Почему темно в моем окне?

Но пошел и перестал я хмуриться:

В комнате у синего окна,

Чтоб ясней угадывалась улица,

Притаились дочка и жена.

— Здравствуй, папа! Я тебя заметила,

Только ты поднялся на крыльцо. —

И, огня не зажигая, медленно

Наклонил я к девочке лицо.

И, любовь почувствовав дочернюю,

О недавних бедах вспомнил я.

Но спокойно огоньки вечерние

Зажигает улица моя.

Вспоминаю флаг над новой крышею,

Полк на лыжах двинулся в поход.

Гул машин теперь яснее слышу я:

Там, за перелеском, наш завод.

Пусть никто сегодня не волнуется,

Пусть не забывают: мы сильны

Праздником на славной нашей улице,

Счастьем, не боящимся войны!

1947

ШЕЛ СОЛДАТ С ФРОНТА

Нужно было встать не для парада,

Смерть придет — в глаза ей посмотреть,

Ледяные камни Сталинграда

Собственною грудью отогреть;

Надо было горькие утраты

Пережить, глотнув слезу тайком,

Подниматься, бить врагов проклятых —

Доставать снарядом и штыком;

Надо было не одну зарницу

Запалить от уголька в золе,

Перейти заветную границу,

По немецкой двинуться земле.

Он пошел на подвиг, на дерзанье.

Кем он был в свои семнадцать лет?

И, не видя солнца за слезами,

Мать с крыльца смотрела сыну вслед.

Как же он подружится с пехотой

И успеет в деле боевом.

Незнакомый ни с какой работой,

Ни с каким полезным мастерством?

Что он знал? Бывало, из рогатки

Не давал пощады воробью,

Мастерил кораблик из тетрадки

И пускал по первому ручью,

Повторял вчерашние ошибки,

Приходил без варежек с катка.

Даже рядом девичьей улыбки

Не сумел заметить он пока.

И, от солнца заслонясь рукою,

Долго мать смотрела сыну вслед,

Все о том же думая с тоскою:

«Что он знал в свои семнадцать лет?»

С той поры четыре с лишним года

Не был он в отеческом дому…

Он идет веселый из похода,

И березы тянутся к нему

Так, что он невольно замечает

Имена чужие на коре,

Домики горняцкие встречает,

Где и штолен не было в горе;

Видит ежевику на отвалах,

Дым в горах, и вдруг издалека —

Венчики от плавок небывалых,

Красные под вечер облака;

В ручейке из–под породы медной

Не его кораблик, не такой…

Чтобы слишком не было заметно

Перемен в долине за рекой,

Ветер клонит старые скворешни:

«Ты ведь, помнишь, лазал на шесты?»

Но идет он, будто бы нездешний.

«Что с тобой? Ты или не ты?»

Он идет знакомою тропою,

Вспоминая давние года.

«Это я». — «Но что, скажи, с тобою?

Разве ты не мальчик?» И тогда

Он сказал им что–то, на привале

Задымив цигаркою в тени,

И березы тихо закивали —

С полуслова поняли они.

Но пора мне к отчему крылечку,

Я приду к вам после погостить.

Видит: мост наводят через речку

И не могут сваю вколотить.

Вспомнил он скалистый берег правый

Многих рек, открытых на войне,

Вспомнил он ночные переправы:

— Ну–ка, — молвит, — разрешите мне!

И поставил сваю, и осилил