Урал-батыр - [8]

Первым егетом среди парней,

В царство птичье потом пойдешь,

Одну из двух дочерей Самрау

В жены непременно возьмешь“.

Сегодня я на охоте был,

Едва оленя не проглотил,

Но видишь — на большее нету сил.

Застряли в пасти его рога —

Не проглочу я их никогда,

Погубил я себя навсегда.

Пожален ты меня, егет,

Мне в несчастии помоги,

Рога оленьи обломи;

Вместе к отцу моему пойдем,

Что захочешь, то и возьмем.

Не проси богатств у него.

Красавицу предлагать начнет —

Пусть будет сердце твое, как лед.

И кораллы, и жемчуга

Перед тобою рассыплет отец —

И ими не обольщай ты себя.

И так промолвит он наконец;

„Таких, чтоб жемчуга не любили,

Пред золотом головы не клонили,

Красавиц нежных не признавали,

На этом свете сыщешь едва ли.

Я тоже не видел, не слыхал,

А стал искать бы — не отыскал.

Нечего больше тебе мне сказать.

Ответь лишь: что за услугу твою

От меня ты хотел бы принять?“

С тем обратится к тебе отец.

Так запомни: пусть он с себя

Прежде драконову кожу смахнет,

Птичий вынув затем язык,

Переложит его в твой рот.

Отец мой станет тебя пугать,

На черный камень станет плевать

Камень расплавится от плевка

И растечется, как река.

Если же плюнет он на горы,

Те лишатся земной опоры,

Озером растекутся вокруг,

Водой затопят окрестный луг,

Не будет озеру края, конца —

Все от плевка моего отца.

Но и того не пугайся ты,

Только язык его требуй ты.

Когда ж поцелуешь его язык,

Отец смягчится мой в тот же миг

И к тебе обратится опять:

Что, мол, захочешь, то можешь забрать.

Ты ответишь: „В стране царя

На добро отвечают добром.

Разумей же, прошу о чем.

В том, что любишь, мне не откажешь,

Вещь любимую мне подаришь“.

Коль с набалдашником жемчужным

Жезл отдаст он, его возьмешь.

Станет тебе он верным оружьем:

Если в воду вдруг попадешь, —

Не утонешь, не пропадешь.

А в огонь угодишь — не сгоришь.

Невидимкой захочешь стать, —

Никто не сможет тебя разглядеть;

Если ж искать тебя станет враг,

Не отыщет уже никак».

Тайны дивов узнав, Урал

Вмиг оленьи рога обломал.

Даже глазом моргнуть не успел —

Змей егетом красивым стал.

Резкий свист тут раздался в тиши

И егетов он оглушил.

Изменился в лице Заркум,

Будто вдруг помутился ум.

— Что случилось? — спросил Урал.

Тот в ответ ничего не сказал.

Думал в страхе думу свою:

«Отец проведал тайну мою,

Все узнал, что я здесь говорил,

Что дворцовые тайны открыл.

Если егет останется жив,

Отпущу его, не проглотив,

Гневом отцовское сердце вскипит,

Мне измену едва ли простит.

А проглотить его нет уже сил.

Я бы просто его задушил,

Да хвост петлей свернуть не могу.

Если к отцу его приведу.

Если к ногам его упаду,

Может быть, отведу беду…» —

Так про себя размышлял Заркум.

Но Уралу коварных дум

Не раскрыл: сказал, мол, меня

Кличет отец, за задержку браня.

«Егет, со мною теперь пойдем,

Будешь ты моим кунаком,

Увидишь отца моего,

Жезл выпросишь у него», —

Так к Уралу он обратился.

И с Заркумом тот согласился.

«На царство змеиное посмотрю,

Двери в тайны его отворю.

Если на добро ответит злом,

Встретят враждебно в краю чужом —

Как поступить, решать буду сам я.

Егет не бросается словами,

Всегда он правым путем идет —

Пусть хоть к гибели тот приведет.

Удаль свою до конца испытаю

В том краю, где враги обитают,

Коль уж задумал Смерть убить,

Изрубить ее, испепелить», —

Так Урал сказал сам себе

И доверил свой путь судьбе.

«Буду жив — ворочусь назад,

Встретиться вновь с тобой буду рад.

А не вернусь — не очень-то жди,

На чужбине жизнь не веди,

А по пройденному пути

Ты в сторонку свою иди.

От меня передай поклон»,—

К верному льву обратился он,

В лоб его поцеловал.

И с Заркумом ушел Урал.

Вот идут они, говорят,

Много верст прошли, говорят.

Вдруг глыбой черною на пути

Туча вздыбилась впереди.

Как зарница, из многих огней

Что-то разгорается в ней.

«Что там такое? — спросил Урал, —

Гор подобных я не видал».

«Не гора это, а змей,

Верный страж дворцовых дверей», —

Так Заркум отвечал ему.

К чудищу подступились тому,

И увидел Урал тогда

У огромной железной ограды

Девятиглавого страшного гада.

Клубком свернувшись, тот змей лежал,

Покои царские оберегал.

Первым Заркум подошел к нему,

К девятиглавому горбуну.

— Ключ принеси! — приказал ему.

Свистнул тут пронзительно змей —

Казалось, рухнула груда камней.

Это четыре шестиглавых гада

Волочили ключ громадный.

И вот этот-то самый ключ

Грохотал, будто глыба с круч.

Тем ключом открыли дворец.

— Проходи сюда, молодец,

Я же отца пока извету

И сюда его приведу, —

С тем Урала он запер там

И убрался куда-то сам.

Очень скоро возле дворца

И большие, и мелюзга —

Змеев закипела толпа.

Урал прислушиваться к ним стал.

Одиннадцатиглавый змей сказал:

«Мой черед человека сожрать,

Двенадцатиголовым стать,

Ведь самым близким визирем

Падишаха я должен стать».

Девятиглавый же змей изрек:

«Нет уж! Человек этот смог

Вырвать тайну у сына царя —

Клятву дал ему царский сынок

Тайны здешние все открыть.

Должен царь его проглотить,

Иначе я его проглочу —

Всем ведь ясно: лишь мне по плечу

В голове все тайны хранить.

Но не станет царь его есть:

Раз тот спас его сына и честь,

Если царь даже съест его.

Не вырастет голова у него».

Гады исчезли после тех слов.

Змей, имеющий девять голов,

Урал-батыра сожрать был готов.

Подполз к воротам он, говорят.

Принял девичий вид, говорят,

И Урал-батыра тогда

Приворожить он решил.