Ураган. Последние юнкера - [79]

Бой этот был поистине страшный. Мы жались к щиту орудия, чтобы спастись от низких разрывов шрапнели и быстро ложились, если гранаты рвались на батарее. Во рту было сухо. Никогда еще мы так не ждали спасительного покрова темноты, как в день этого боя!

С наступлением темноты бой затих. Станция и станица были взяты. Большевистские бронепоезда ушли на Екатеринодар. Лишь к полуночи мы выбрались из топкой грязи и добрались до отведенных нам квартир. Но уже на рассвете прискакал из штаба разведчик и сообщил, что наши орудия должны немедленно выехать за станицу и занять позицию против бронепоездов.

На этот раз мы стали на закрытую позицию, и большевистские бронепоезда не могли к нам пристреляться. Гранаты рвались беспрерывно по соседству, вздымая вверх глыбы мягкого чернозема, падающего потом на землю с шумом, подобным конскому топоту.

Екатеринодар был совсем близко, но мы повернули, обходя его с юга, чтобы атаковать его с той стороны, где он не прикрыт рекой Кубанью.

Наступление на Екатеринодар начала бригада генерала Богаевского, а мы прикрывали переправу через Кубань и тыл. Два дня мы слушали гул орудий и тревожно ждали вестей. Вести были оптимистические: «Город взят»… «Бой уже за городом», «Город сегодня будет взят»… Но гул орудий не прекращался и даже усиливался. Наконец нашу батарею потребовали к городу. Одновременно с нами пошли к Екатеринодару и части Офицерского полка с генералом Марковым во главе.

Мы шли переменным аллюром и уже через пару часов проехали рощу и ферму Кубанского экономического общества. Роща была усеяна трупами красных — рослыми черноморскими матросами. Накануне здесь была блестящая атака партизан генерала Богаевского.

Вся степь перед Екатеринодаром дымилась разрывами гранат. Десятки орудий разного калибра били со стороны города и громили наши позиции «по площадям». Наша позиция была полузакрытая, и в первый раз за всю войну мы начали рыть себе ровики.

Впереди раздавалась ружейная трескотня и неумолчная строчка многочисленных пулеметов. Командир батареи вместе с капитаном Шперлингом прошли вперед выбрать наблюдательный пункт. Скоро провели телефон, и батарея сделала несколько выстрелов. Неприятельские пули свистели беспрерывно.

Передавали, что генерал Марков будет атаковать кожевенные заводы и батарея должна поддержать его атаку огнем. Томительно шли часы. Огонь противника усиливался, переходя в ураганный. Наконец справа началась ожесточенная пулеметная и ружейная стрельба, — это генерал Марков пошел в атаку с Офицерским батальоном. Наша батарея не могла, из-за недостатка снарядов, ее достаточно поддержать. Сообщили, что генерал Марков заводы взял и дошел до артиллерийских казарм, но дальше продвинуться не может: уличный бой был тяжел, потери большие. Стало ясно, что атака не имеет решительного успеха.

Армия наша наступала на Екатеринодар частями, сначала только Второй бригадой, и не использовала первого успеха при взятии фермы, дав красным отступить к городу и получить там большие подкрепления. На следующий день атакующие нарвались на густой артиллерийский и пулеметный огонь большевиков, успевших стянуть к месту атаки бригады генерала Маркова значительные силы, прибывшие из Новороссийска. Цвет командного состава добровольцев, идущий, по традиции, впереди атакующих, понес тяжелые потери: пал командир Корниловского Ударного полка и его создатель — полковник Неженцев, пал известный партизан — чернецовец Курочкин, тяжело был ранен генерал Казанович.

Из кубанских станиц подкрепления подходили слабые — группки молодых необстрелянных кубанских казаков, терявшихся под убийственным артиллерийским огнем. На вечерней заре этих кубанцев рассыпали на гребне в цепь так, чтобы они были видны в Екатеринодаре и чтобы красные подумали, что к нам идут подкрепления…

Артиллерия красных, затихшая к вечеру, открыла ураганный огонь по кубанской цепи. Около нашей батареи командир кубанской сотни был подброшен разорвавшейся гранатой высоко вверх.

В эту ночь плохо спалось в наскоро вырытом окопчике. Было холодно, особенно на рассвете. Как только посветлело, началась артиллерийская стрельба по всему фронту со стороны красных. Били они больше по площадям. Мы лежали, прижимаясь к земле, не имея возможности, из-за недостатка снарядов, отвечать на огонь. Осколки гранат свистели вокруг, бороздя подсохший чернозем. Тут же рядом лежал молодой хорунжий Кубанской армии, убитый осколком в висок. Молоденькая сестра гладила его русые волосы. Было тоскливо и как-то безнадежно на душе…

Позади, в станице Елизаветинской, где мы перед маршем на Екатеринодар отстояли вечерню, сосредоточился наш огромный обоз-лазарет.

Носились тревожные слухи, что большевистская конница обходит нас с левого фланга. На ферме Кубанского общества, где был наш Штаб армии, не расходился черный дым разрывов. Вечером 12 апреля передали: завтра будет общий, последний штурм Екатеринодара, причем все артиллеристы пойдут в цепях, так как снарядов больше нет.

Ночью стрельба вспыхивала то здесь, то там. Какие-то крики не давали сомкнуть глаз. Еще до рассвета разрывы большевистской артиллерии загрохотали по нашим затихшим позициям и по Штабу армии. Приказа идти в атаку не было, вместо этого прошел слух: «Генерал Корнилов… убит…»