Ураган «Homo Sapiens» - [5]

Старый Вэлвын ждал. Перед ним лежала пустынная тундра. В мареве осеннего желтого воздуха светились фиолетовые заросли полярной березки, оранжевые полосы мхов, коричневые, голубые и розовые осыпи горных цепей по бокам долины. Под кекуром плотно стоял покрасневший ольховник, а чуть ниже, в пойме реки, из бурых зарослей голубичника, густо увешанного ягодами, торчали чистые, желтые островки ивняка. Под ними, в сверкающих серых косах, звенел витыми синими струями перекат Реки.

Старый Вэлвын ждал. Видимая пустынность долины не тревожила ворона. Он прекрасно знал, что жизнь обитателей тундры зависит в первую очередь от их осторожности, во вторую — от умения прятаться. Вэлвын был уверен, что многие из зверей находились поблизости в ожидании события, совершавшегося ежегодно по законам природы. Поэтому, когда ниже по Реке, за гранитными завалами, раздался первый крик тундрового вестника — чайки Яаяк, Вэлвын кивнул и, прикрыв глаза, стал слушать.

— Ва-ка-ка! — возбужденные вопли зазвучали наконец совсем рядом. Вэлвын посмотрел. Ниже переката над широким плесом металась вся семья чаек: бело-розовые родители и серые птенцы. Они приближались к перекату. И вот Вэлвын увидел, как в синие струи из коричневых глубин метнулось могучее тело. Огромный бронзовый голец Лыгиннээн, взрезая спиной пенные шапки волн, медленно прошел перекат и исчез в водах верхнего плеса. За ним появился второй, третий.

— Карр-ррар! — торжествующе закричал Вэлвын и захлопал крыльями. Первый акт непостижимого таинства природы свершился: голец пришел домой после летнего путешествия в северных морях, где он нагуливал жир на необозримых косяках наважки. Здесь, среди горных вершин, в ямах, через которые бежит Река, голец останется на зимовку.

Из куста ивы на галечную косу вышла уже сильно побелевшая Нэврикук, хозяйка песцовой семьи, обитавшей за южными отрогами горы. Подняв голову, она долго наблюдала за спинами гольцов, потом примерилась и прыгнула на торчавший в воде плоский камень. Но камень был покрыт бурой слизью, Нэврикук поскользнулась и боком шлепнулась в воду. Выскочив на берег, она обиженно закричала:

— Кау! Кау! Кау!

Напрасно злится Нэврикук, надо иметь терпение. Вон пожаловал мудрый лис Ятъел. Он-то в воду не полезет.

Да, лис поджал задние лапы и уселся в метре от воды, наблюдая, как в пенные жгуты переката одна за другой выскакивают рыбы. Надо терпеливо ждать, ибо осенний приход гольца — только начало праздника. А кто же начинает праздник в испорченной одежде?

А это Кэпэр, росомаха. Тоже спешит.

Росомаха бежала, переваливаясь, тыча носом в кочки направо и налево. В сотне метров от Реки она встала на задние лапы. Да, никакой опасности. Стало быть, нечего терять зря время. И росомаха, разбежавшись, решительно прыгнула в воду. Светлые струи закипели, брызнули вверх розовым. Ухваченный за голову голец сверкнул в воздухе пружиной. Хвост его ударил зверя по голове. Росомаха шарахнулась и попала под сильные толчки идущих рядом рыб. Она чуть не упала, выпустила добычу и выбралась на камни. Но только собралась отряхнуться, как перед носом по гальке медленно проплыла огромная расплывчатая тень. Росомаха настороженно подняла голову.

Ага, появился еще один грозный обитатель тундры. Вэлвын поднял голову. Над рекой и горами, в таких высоких просторах неба, куда Вэлвын даже не мыслил никогда подняться, парил Тилмытил, орел. Вэлвын невольно пригнул голову, но через секунду распрямился. Тилмытил тоже пожаловал на праздник, и сегодня когти его не грозят обитателям суши.

Неожиданно чайка Яаяк взмыла вверх и исчезла за мореной. И сразу оттуда донеслись ее взволнованные и радостные вопли.

Тело старого ворона напряглось, он не отрывал взгляда от желтой верхушки морены, над которой возникла и стала медленно подниматься огромная голова. Из пасти ее висел набок фиолетовый от голубики язык. Маленькие красные с желтым отливом глаза весело, с любопытством глянули вначале на Вэлвына, потом ниже, на зверей у воды.

— Карр-крра-кэк! — торжествующе закричал Вэлвын. Все увидели, что пришел могучий хозяин тундры бурый медведь Кэйнын, главный участник осеннего праздника.

Кэйнын постоял на морене, кивая головой и часто облизывая нос, словно готовя его к долгожданной работе. Вид у него был такой, что все поняли мысли, наполняющие его большую голову: «Так, вся честная компания в сборе. Заждались, наверное? Спокойно, ребята, не надо спешить. Всему свое время».

Затем медведь медленно спустился с бугра, вошел в воду и, вытянув голову далеко вперед и сладострастно подергивая начищенным носом, долго наслаждался видом рыбьих косяков. На берегу все замерли. Но Кэйнын не только наслаждался. Оглядывая перекат, бурливший от гольцовых спин, а также верхний и нижний плесы, он оценивал урожайность года. Оценив, удовлетворенно покивал головой и шагнул вперед. Вокруг передних лап вскипели буруны. Рыбы шли рядом, Кэйнын сделал левой лапой почти незаметное движение. Даже всплеска не было. Все только увидели, как в воздухе пролетел, шлепнулся в кусты голубики и запрыгал там, разбрызгивая фиолетово-красный сок ягод, огромный радужный голец.