Ураган - [7]

Голубые глаза Джона Пайла поблескивали за толстыми, прозрачными стеклами очков. Он был доволен, что его жена видит воочию, насколько ниже те, кто, как он, служит могущественной Компании.

— Мы автоматы, — говорил он. — Нам не дано изведать вкус приключений. Для нас, мелких служащих, малейшее отступление от рутины означает позор или даже увольнение! А будь мы на самом верху, деньги мешали бы риску, без риска же нет приключений.

Он потирал руки, предвкушая реакцию жены. Но Лиленд возразила ему. Она считала, что крупное дело — приключение для многих людей.

— Верно! Верно! — подхватил он и запрыгал, как ребенок. — Но этих людей уже нет, они погибли вначале, их пожрала жара, сжевала жизнь. А на их место явились мы — ни добрые, ни злые, ни бодрые, ни мрачные, просто машины.

III

Было очень душно, и приходилось гулять, топтать башмаки. Прогулка помогала скоротать вечер. И устанешь, и пищу протрясешь, и поболтаешь, пока бродишь по заросшим травою лужайкам, среди ярко освещенных домов, где, словно в музыкальной шкатулке, играет вовсю неутомимое радио.

Супруги Пайл гуляли молча. Он был в ослепительно белой рубахе и в брюках из особой ткани, сквозь которую проходит воздух, освежая ноги; она — в белых туфельках и белом платье, а прическа у нее была как у той из ее бабушек, на которую она походила и которую писал в прошлом веке знаменитый голландский художник. Лиленд была красива.

Не она, не муж ее, а Карл Розе, давний служащий Компании, произнес эти верные слова, гуляя с супругами по палубе корабля, стоящего на якоре в темной ночи, под тропиком Рака. Говоря, он размахивал руками, и золотой пушок блестел в свете ламп.

Лиленд спотыкалась о тени декоративных деревьев, освещенных тем же светом, и ей казалось, что это ступеньки, хотя на самом деле все было гладко. Она заметила, как и прежде, что здесь, на плантации, жизнь и сейчас полна приключений.

Карл Розе, высокий и костлявый, выбил трубку о ладонь.

— Была тут жизнь, — сказал он, — было героическое время, да ушло. Теперь мы грубо и глупо доим природу и смотрим с презрением на земли, которым нет цены.

Мистер Пайл согласился с Карлом Розе: действительно, вначале, когда машины пришли в сельву, героика тут была. Однако он не считал, что теперь землю просто глупо и грубо доят.

Лиленд загорелась, похорошела и звонко и пылко поддержала Карла Розе: да, не просто грубо, не просто глупо, а совершенно, совершенно бестолково. Она разволновалась так по-женски, что дважды повторила это слово, но этим не кончила.

— У Компании столько денег, — продолжала она, столица рядом, земли — нетронутые, рабочие руки — даровые… Все могло быть тут иначе!

— Иначе и было тогда, в героическую пору! — воскликнул Карл Розе. Правда, старина? Одно дело вторгаться в неизведанное, брать у природы ее добро, другое — тянуть лямку, топтаться на месте, примирившись с глупой рутиной, и лишнего не ждать.

— И вот что плохо, вот что плохо, — говорила Лиленд, взяв мужа под руку. — Вы упустили время, и все упустили, ведь у предприятий, как у людей, бывает разный возраст. Риск — знак юности, а ваша Компания прожгла свою юность и сразу состарилась, одряхлела…

— Она же в тропиках! — возразил старина Джон.

— Дай мне договорить. Так вот, она прожгла молодость, состарилась… Она сейчас как дряхлый старик, который, покоя ради, знать не хочет ни тревог, ни забот.

— Я не совсем вас понимаю, — сказал Карл Розе, испуганно оборачиваясь, словно он ждал нападения. С ним это бывало с тех пор, как много лет назад он увидел на одной станции, что человеку выстрелили в спину. — Не совсем понимаю, но снова скажу, Лиленд, что мы тут зашли в тупик, и выхода из него нет.

— А потому что надо было создать в этом дивном месте содружество людей! Вот и героика. Создать содружество, а не распоряжаться сверху. Так мы и дошли до того, что, страшась смерти, боимся жить и прозябаем, словно трупы, в стеклянных колбах, в этих сетках металлических…

— Ив спирту! — закончил Пайл.

— Вот именно. Здесь только пьяные и похожи на живых.

Произнеся эти слова, Лиленд ощутила, что далека от прежнего своего спокойствия, подобно звездам, сверкавшим на бледном куполе неба, которые, как и она, умирали от жары, дышали с трудом и мерцали, чтобы освежиться. Правда, в отличие от звезд, они могли выпить лимонаду и поиграть в бильбоке.

Старина Джон подбросил шарик и угодил точно. Он хотел отыграться за вчерашнее.

Лиленд, дернув красивым плечом, тоже подбросила и тоже выиграла.

— Настоящие искатели приключений! — воскликнул Карл Розе. Он подбросил шарик неудачно, и Лиленд с Джоном предложили ему повторить. — Это уже будет рутина! Ну-ка, объясни нам, когда и как она начинается!

— Она кончается, когда ты выпускаешь шарик из руки. А у него, у шарика, у твердой и круглой массы, несущейся к цели, начинается пора приключений. Если он угодит точно, это уже будет вторая глава его эпопеи.

Как это ни скучно, а спать надо. За металлической сеткой, в полумраке, голые алчущие призраки принимали на ночь слабительное и снотворное.

Пока мужчины работали в конторе, Лиленд решилась, хоть здесь и легко заблудиться, на свой страх и риск пойти к домику Аделаидо Лусеро. В лимонном платье из толстого шелка она выглядела моложе своих лет. Платье было не от лучшего портного, но красивое, с рукавами кимоно. Японский зонтик осенял цветастым полушарием тускло-золотые волосы, подвязанные лимонной, в цвет платью, лентой.