Упреждающий удар - [8]

Вокруг меня стрекотали кузнечики, дул тихий ветерок. Солнце коснулось горизонта. Народ, сошедший вместе со мной на этой станции, ушел далеко вперед — где-то впереди, среди неубранных хлебов я видел вереницу людей, несших на плечах какие-то лопаты… или саженцы… Счастливые дачники со своими счастливыми дачными проблемами!

Начинало холодать. Я уже жалел, что не отправился сюда на машине. И в самом деле, поехал бы я на «опеле», был бы, по крайней мере, согрет!

Но если бы я отправился на дачу на машине, мне пришлось бы заехать в дачный поселок с той стороны, где расположен домик сторожа. С вечно пьяным сторожем не то по отчеству, не то по фамилии Петрович, я был знаком. Петровича все знали, звали его только так, а больше его никто никак не называл. И вот этот Петрович непременно спросил бы у меня: как дела, Паша? А я не хотел врать Петровичу, я не хотел сейчас видеть Петровича. Я никого не хотел видеть.

Выходит, я правильно не воспользовался машиной.

Ободренный, я зашагал быстрее. Даже неожиданная мысль о том, что в похожей обстановке когда-то убили священника отца Александра Меня — топором по голове, да еще недалеко от станции электрички, — не сильно обеспокоила меня.

* * *

Окровавленное солнце уползло умирать за горизонт, когда я приблизился к дачному поселку «Зеленые холмы». В густеющей тьме передо мной возникла ограда — обычная железная ограда, высотой метра два, она шла вокруг поселка. Через нее вполне можно было перелезть. Но я помнил, что в ограде были калитки, и нашел одну из них. Правда, калитка оказалась заперта. Я осторожно подергал рукой замок. Тщетно. Замок вдобавок еще и заржавел. Просто прекрасно…

Я не стал искать вторую калитку. И, уж конечно, я не собирался идти до ворот, где стоял домик сторожа. Сделав несколько шагов вдоль ограды, я перебросил на ту сторону кейс и перемахнул сам… Штаны, кажется, затрещали… но ничего, выдержали.

Ощупывая шов на брюках, я присел на корточки. И тут мое ухо уловило скрип открываемой двери. Я похолодел.

Взвизгнула и отчаянно залаяла собачонка. В одном из домиков недалеко от меня зажегся свет на веранде.

— Кто здесь? — выкрикнул голос.

Мужчина в очках стоял на веранде, вытянув шею, и пялился в темноту. Судя по всему, он меня не видел, просто его насторожило поведение собаки.

Я молчал… В конце концов, дачник прикрикнул на собачонку, захлопнул дверь — и снова наступила тишина.

Вот когда я поднялся и зашагал своей дорогой.

Я шел среди кустов сирени и крыжовника и ловил запахи вечерней осени. То были запахи покоя и умиротворения. Недалеко от меня под яблонями и сливами притаились маленькие домики. Они были похожи на игрушечные. Кое-где горели окна, раздавались приглушенные звуки телевизора, музыка, смех. Я шел тяжело, чувствуя себя чужим среди этих отдыхавших людей.

Возле нашего дома замедлил шаг и прислушался. Тишину разрывал звон цикад. Я осмотрел густые кусты и пустой участок между ними. После смерти отца мы ничего не садили на нашем участке. В дальнем конце его возвышался сарай, левее белела полуразрушенная теплица — ее никто не ремонтировал.

Я подошел к крыльцу. Снова остановился и посмотрел по сторонам. Этот жест вряд ли сохранил смысл, но так меня приучили делать родители. Никого и ничего не увидев, я опустился на корточки.

Конечно, это было рискованно — хранить ключ от дачного домика под ступеньками, но так было заведено еще отцом. Это позволяло нам с мамой не зависеть друг от друга. Конечно, всегда можно было заказать в городе несколько лишних ключей, но все как-то руки не доходили. К тому же в «Зеленых холмах» мы знали всех соседей, а окрестные деревни были расположены довольно далеко от нашего дачного поселка. Ни одного случая кражи я не мог припомнить.

Поднявшись по деревянным ступеням, я еще раз вдохнул полной грудью, вставил ключ в замок и повернул. Я вошел в дом, чтобы взять ключи от сарая.

* * *

На станцию я возвращался грязный, усталый и злой. Было два часа ночи или позже — какая разница? Я не мог ответить на вопрос, сколько времени. У меня были часы, но я не видел их. Мне было нечем осветить циферблат.

Не все получилось так, как я предполагал. С кейсом я провозился часа два… гораздо дольше, чем запланировал. Сперва мне пришло в голову завернуть его в кусок старого полиэтилена, который я нашел в сарае. Я обернул кейс раза четыре и запаял горячим гвоздем торцы, чтобы кейс не замочила вода.

Затем я положил на плечо лопату, взял под мышку обернутый полиэтиленом кейс, присовокупил к нему большой кусок рубероида и отправился со всем добром за территорию дачного поселка. Снова пришлось преодолевать ограду. За ней было поле, за полем — лес. В лесу, метрах в сорока от опушки, я выбрал место и вырыл яму глубиной около метра. Дно ямы застелил рубероидом. Опустил кейс, сосчитал до десяти, вроде как молитву прочитал, накрыл вторым концом рубероида и засыпал землей. Потом засыпал сосновыми и еловыми иголками.

Сразу стало как-то спокойнее, а до того я чувствовал себя просто могильщиком. Утешало то, что я, кажется, принял все меры предосторожности. И еще то, что меня, кажется, никто не видел.