Упоение властью. Револьвер, спирт и кокаин. 1917 год - [47]

Матросы жаждали экспортировать «матросскую революцию» в Финляндию и в Румынию, на Украину и в Прибалтику. При этом они хотели действовать совершенно самостоятельно, без оглядки на Советскую власть. Писательница Ольга Форш оставила воспоминания о совместной поездке в поезде с революционным матросом. В ответ на мнения пассажиров, что Европа не примет мировую революцию, матрос доказывал: «Все как надо, весь мир Россия спасет, весь зажжет!» При этом он ссылался на революционные выступления в Киле с участием немецких моряков в январе 1918 года и ожесточенно отстаивал свое мнение целыми сутками. И даже, когда грамотные попутчики, вооруженные цифрами, заставили его признать обман надежд на скорую мировую революцию, матрос это признание выразил в следующей форме: «Ну, хотя бы и обман! За такой обман и помереть не жалко!»

Глава шестая Страшное в революции…

Вскоре после разгона Учредительного Собрания в Смольный позвонил некий осведомитель из 2-го Балтийского флотского экипажа и сообщил, что там анархиствующие матросы поймали трех случайных офицеров и хотят устроить над ними публичную казнь, В.И. Ленин понял, что далее терпеть беззаконие нельзя. Он распорядился выехать в экипаж и не допустить кровавой расправы, которая в очередной раз запятнала бы новую власть. В.Д. Бонч-Бруевич с рабочими комиссарами и популярным тогда среди матросов поэтом Демьяном Бедным.

Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич

В январе 1926 году В.Д. Бонч-Бруевич написал свои воспоминания об этой поездке. Прежде всего, необходимо отметить, что В.Д. Бонч-Бруевич в 1917 году занимался вопросами контрразведки в Смольном, а кроме этого осуществлял и личную охрану своего старого друга и старшего соратника В.И. Ленина. Забегая вперед, скажем, что работал Бонч-Бруевич весьма эффективно и, несмотря на многочисленные попытки покушения на Ленина. Ни одно из них не было осуществлено. Но как только в 1918 году Бонч-Бруевича оттеснил от Ленина Я.М. Свердлов, как пули террористов достигли своей цели.

Бруевича оттеснил от Ленина Я.М. Свердлов, как пули террористов достигли своей цели.

Разумеется, можно было бы пересказать воспоминания В.Д. Бонч-Бруевича, но лучше, все же послушать самого Владимира Дмитриевича, чтобы проникнуться духом эпохи. Автор просит прощения у читателей за весьма пространную цитату, но она, право, того стоит. Свои воспоминания Бонч- Бруевич весьма многозначительно назвал «Страшное в революции». Согласитесь, чтобы старый подпольщик и контрразведчик поставил такое название, для этого надо иметь серьезные основания…

* * *

Итак, представляем слово главному контрразведчику РСДРП(б): «Когда прошли первые дни Октябрьской революции, принесшие с собой удивительный революционный порядок и бодрое спокойствие во взволнованную красную столицу новой России, наступили дни понижения настроения и прямого упадка революционного творчества в некоторых наших рядах. Стала выявляться прослойка такой накипи в рядах восставшего пролетариата, солдат и матросов, которая по своим стремлениям объективно была антиреволюционна. Деятельность этих элементов была антиобщественна, да и сама по себе и могла повлечь дурные последствия и осложнения в напряженном строительстве нового государства. Одним из ярких проявлений этой стороны жизни того времени были так называемые «пьяные погромы», с которыми так ревностно боролся Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов и о которых надо будет писать особое исследование. В этой полосе петроградских событий того времени ярко выделяется один эпизод, где проявилась стальная воля Владимира Ильича… …Матрос, приехавший в Смольный (и рассказавший о беспределе в экипаже – В.Ш.), очень нервничал.

– Вы только не говорите, что я к вам приезжал, – шепнул он мне, – я как есть партейный, потому и приехал, потому что беспорядок! Нешто так молено, – к примеру, я начну арестовывать вот он или, к примеру, вот ты, – указывал он на всех нас, – что из этого получится? Одно плутовство, безобразие, для этого есть наша власть, вот это ее дело… А они, – ух, народ, – убьют, нипочем убьют… Не доезжая до здания 2-го гвардейского флотского экипажа, которое расположено неподалеку от Дворцового моста, матрос запросился слезть… Ясно, что настроение матросов было прескверное, раз их же товарищ так боялся своей собственной среды….

…Мы вошли в довольно просторную комнату, всю сплошь беспорядочно заваленную ящиками с ручными гранатами бомбами, бикфордовым шнуром, ружьями, лентами от пулеметов, ящиками с ружейными патронами. Тут же вперемежку стояло более десятка пулеметов, валялись беспорядочно сложенные ружья, у стены – куча револьверов, и около них груда револьверных патронов. В углу стояли знамена и длинное черное полотно, укрепленное па двух шестах, на котором белыми буквами тянулась бледная надпись: «Да здравствует анархия!» И, действительно, анархия здесь здравствовала. Она была в полной красоте своей. …К нам подошли. Я сказал, что приехал по делу из Смольного, и что мне, прежде всего, необходимо переговорить с кем-либо из комитета.

– Позовем сейчас… – откликнулся кто-то.