Упадок и гибель Западной Римской Империи и возникновение германских королевств - [7]
Два сборника законов, составленных в правление Диоклетиана, [16] должны были облегчить судопроизводство. Codex Gregorianus охватывал все законы императоров от Адриана до Диоклетиана, а в Codex Hermogenianus вошли эдикты самого Диоклетиана. Позже оба сборника были заменены Кодексом Феодосия (Codex Theodosianus) и кодификацией, произведенной в правление Юстиниана (527—565), и сохранились лишь в фрагментах.[45]
Константин I продолжал реформы Диоклетиана и в известной степени завершил их. Эта преемственность нашла свое выражение в дальнейшем усилении власти императора, в разделении военной и гражданской администрации, в расширении бюрократического аппарата, в финансовой политике, в прикреплении колонов к земле, ремесленников к их коллегиям, декурионов к их сословию и в дальнейшей законодательной деятельности.
Бюрократический аппарат становился все больше и многообразнее. Строгая иерархия рангов отделяла должностных лиц друг от друга. Высшим органом управления был sacrum consistorium при императоре.
Тетрархия была отменена. Поскольку в этой системе не принимались во внимание интересы сыновей императора, она служила поводом для губительных гражданских войн. Константин I расширил четыре существующие с правления Диоклетиана префектуры претория, ограничив и их деятельность гражданскими задачами. Тем самым оправдавшее себя территориальное и военное деление империи было сохранено, но без подчинения отдельных территорий императору или цезарю. Префект претория был теперь в своей области высшей инстанцией гражданского управления после императора.
Лишение префектур претория военных функций привело к назначению особых военных начальников, а следствием этого было возникновение должности высшего военачальника (magister militum), получившей с конца IV в. большое политическое значение. Один высший военачальник командовал пехотой, другой — конницей. Со времени правления Констанция II (337—361) в каждой префектуре было два таких военачальника. Высшей военной властью обладал особый военачальник при императорском дворе — magister militum praesentalis. С конца IV в. он стал самым могущественным лицом в имперском центральном управлении, смещал и назначал императоров, как это происходило при Рикимере (высшем военачальнике с 455 по 472 г.).
Военачальники стояли во главе постоянной армии (comitatenses); пограничными войсками (limitanei) командовали на отдельных участках границы особые полководцы (duces).[46]
Деление на диоцезы было сохранено, к 12 существующим было добавлено еще два. Теперь Империя состояла из 117 провинций. Армия была доведена до 75 легионов и составляла теперь 400 тыс. человек.[47] В 312 г. Константин I вновь провел монетную реформу. Новая золотая монета (солид) соответствовала своей реальной стоимости и сохранилась, хотя и при колебаниях стоимости золота, до конца Византийской империи.[48] [17]
Отличаясь от Ранней империи в политическом, социальном и экономическом отношении, доминат опирался на традиции античного общества. Средства и методы управления домината были направлены на восстановление, стабилизацию и консервацию находящегося в упадке общественного строя.
Общий кризис античного рабовладельческого общества вызвал глубокие изменения и в области идеологии. Если в период рассвета рабовладения неодолимые различия между свободными и рабами идеологически заострялись и оправдывались, то в период упадка этого общества в его духовной жизни формируются представления, которые на первый план выдвигали различия между богатыми и бедными. В этом выражался начинающийся спад экономического и социального значения рабства. Однако это постепенное преобразование охватывало различные сферы идеологии не в одинаковой степени: наиболее консервативной оставалась сфера права. Хотя в позднеантичном вульгарном праве и произошли некоторые изменения, людей, как и прежде, делили на свободных и рабов.[49]
Постепенно ослаблялась и идеологическая связь римских граждан со своим городом, со своей городской общиной. С упадком городов и изменением отношения между городом и деревней исчезло и ощущение принадлежности граждан к родному городу. Если раньше каждый человек в своем восприятии осознавал себя частью города как определенного целого, то теперь он все больше становился некоей самостоятельной величиной.[50]
К этому присоединилось еще одно обстоятельство: в литературе эпохи Августа и в официальной пропаганде императоров господствовало представление о вечности Рима. Христианские же писатели проводили с IV в. идею о преходящести всего земного; под этим подразумевалась и преходящесть Рима. Притязание Рима на вечность христианская церковь перенесла на самое себя. В V в. поэты господствующего класса судорожно пытались сохранить, несмотря на все смуты и явления упадка, идею вечности Рима, распространяя уверенность в том, что Рим станет еще более сильным, преодолев все беды и невзгоды.[51]
Вновь обрели значение идеи социальных утопий. В этом также проявилась идеология угнетенных, стремящихся к социальной справедливости людей. Большую роль играла надежда на возвращение золотого века. Тогда наступит вечный мир, мечи перекуют на орала. Мир восхваляется как высшее счастье людей.
