Унтер Лёшка - [77]

«Понятно, – подумал Лёшка, – похоже, этот тут, что-то типа наших “особистов”, и будет он теперь пытаться меня поймать на всяких несостыковках или же на каких-нибудь неточностях».

– Ваше высокоблагородие… – начал Лёшка.

– Зовите меня просто Сергеем Николаевичем, – попросил «особист».

– Хорошо, Сергей Николаевич, – кивнул Лёшка. – «Каналья» и «мерде» – это можно отнести к ругательствам?

Все трое сидящих переглянулись между собой.

– Более чем, – протянул «особист» с улыбкой, – более чем. А вы хорошо разбираетесь во французских ругательствах. И, кстати, в турецком языке тоже, – и он опять многозначительно переглянулся с сидящими.

Лёшка покраснел и опять вскочил со стула.

– Господин полковник! – и он твёрдо посмотрел в глаза главному квартирмейстеру. – Ваше высокоблагородие, я достаточно хорошо знаю турецкий, английский и немецкий языки, хуже – арабский и французский, и этих знаний никогда ни от кого не скрывал, если меня в чём-то подозревают…

– Успокойтесь, сержант, – оборвал его Денисов, – и не стройте из себя обиженную мамзель! Если бы мы вас в чём-нибудь подозревали, то вы бы давно бы уже сидели в каком-нибудь тёмном подвале и рассказывали там всё то, что нам от вас было бы нужно. Так что извольте сесть и продолжить беседу в спокойном тоне.

Лёшка повиновался, и за столом повисла неловкая пауза.

– Лексей, мой друг, – с улыбкой прервал тишину Генрих, – я уже рассказал всем здесь присутствующим про нашу первую встречу и как вы меня выручили и даже спасли. Все здесь знают про ваши подвиги при Кагульском сражении и при Бендерах, и вы нас, старых штабных крыс, интересуете сейчас как внимательный и интересный человек. Замечу, наш человек, человек, верный Российской империи, поэтому не обижайтесь на господина Баранова Сергея Николаевича и на эти его острые подначки, что поделаешь, это его работа, искать мелкие детали в большом деле.

Удивительно, но у барона вообще не было того немецкого акцента, к которому уже так привык Лёшка. Говорил он на совсем чистом русском языке и не походил на того инфантильного и простого немца, с каким когда-то Алексей познакомился. Похоже, что к очень серьёзным людям он попал на разговор – ну что же будем разговаривать, за ним грехов нет, – решил Лёшка.

– Ну вот и ладно, – словно прочитав мысли сержанта, продолжил разговор Денисов. – Итак, вы подстрелили человека в шляпе и потом, обыскав труп, оставили караул и оправили с сообщением в штаб своих солдат?

– Никак нет, – ответил сидя Алексей. – Стреляли мы в этого в шляпе по моему приказу все впятером, у кого только штуцера были, это чтобы уж надёжно попасть в него, потому как слишком там было большое расстояние до цели. Попали две пули в тело и одна в шляпу. Труп я не обыскивал и даже к нему не притрагивался, это могут подтвердить все присутствующие там солдаты. Вы можете их сами спросить.

– Спросим, – улыбнулся «особист», – продолжайте, пожалуйста.

– В своих людях я тоже уверен, они бы его не трогали и ничего бы с него не взяли, – продолжил рассказ Лёшка. – Караул для хорошего солдата – это святое. А они, смею вас уверить, – хорошие солдаты. Мой караул никого к тому трупу не подпустил, я уже их об этом сам спрашивал. Да, я признаюсь, что подобрал поодаль зрительную трубу, но взял я её из кустов, а не с самого убитого, посчитав это как право на законный трофей, – закончил рассказ Алексей и посмотрел на сидящих перед ним.

– Она при вас? – задал вопрос Денисов, и Лёшка выложил подзорную трубу на стол.

Минут десять её рассматривали все трое офицеров. Баранов даже раскрутил съёмную панель и всё там внутри тщательно проверил. Ничего подозрительного в этой трубе не было.

– Занятная штука, – кивнул Денисов, – дорогая и хорошая, генералов достойна, но трофей действительно дело святое, забирайте её, Егоров, – и он положил рядом с ней защитный кожаный чехол, препятствующий сотрясениям и повреждениям такой дорогой вещи. Только почините его, мы там весь подклад уже проверили, а для этого его пришлось надрезать.

Лёшка подтянул трубку с чехлом к себе, ожидая дальнейших вопросов.

– Как вам, Алексей, показалось, были ли отличия от того, как воевали те канониры, которых вы там успокоили под Бухарестом в лесу? – задал новый вопрос фон Оффенберг.

– Да, – подтвердил Алексей, – они мало чем уступали нашим, и огонь вели весьма точно, и скорострельностью значительно превосходили уже привычных турецких топчу. Да и вообще, слаженно и храбро работали те орудийные расчёты, пока мы там их старших не угомонили.

– Во-от, – протянул Денисов, как видно, в продолжение какого-то предыдущего этому разговора. – А если таких советников-командиров сотни у турок будет, а тем более, если им оружие самое современное для войны с нами поставят?

Лёшка подумал и ответил, глядя прямо в глаза полковнику:

– Мы их всё равно всех разобьём, ваше высокоблагородие, но крови это будет нашим армиям стоить много, и времени на это уйдёт тоже гораздо больше.

– Ну да, – кивнул начальник штаба, соглашаясь.

– Ладно, к тебе больше вопросов у нас нет. Действовал ты сам и вся твоя команда отменно. Благодаря чему мы и нашли на этом убитом иноземце весьма важные и полезные для нас бумаги. Помимо того были при нём и некоторые ценности, – и он достал с соседнего маленького столика объёмистый кошель. Половина из него пошла на нужды армии, половину ты, Егоров, заберёшь с собой в качестве трофейных и уже сам там распределишь их, как посчитаешь нужным. Это, считай, тебе и твоим людям за честность и верность долгу, значит, действительно вы не рылись по убитому и не прикарманили себе ничего.