Унтер Лёшка - [34]

Бах! Бах! Бах! – грохнули фузеи охотников и егеря Карпыча, и здоровяк завалился на спину.

– Ура! – гренадёры ворвались впервые в широкие окопы и начали там колоть их защитников.

– Не останавливаться, за мной! – прокричал команду Колюбякин, и Апшеронский пехотный полк ринулся за своим командиром ко второй траншее.

Через десять минут все оборонительные порядки на левом фланге у турок были прорваны, и русское каре, разделившись на батальонные и полковые колонны, ударило вправо, вдоль ретраншемента. А Санкт-Петербургский и Копорский пехотные полки с гренадерским батальоном Бегичева вышли к полевому лагерю противника.

– Колюбакин, выдели пятерых своих орлов в охрану к вестовому адъютанту в штаб командующего! – отдал распоряжение граф Брюс, наблюдая за боем с только что отбитого у противника оборонительного вала.

– Егоров, ко мне! – крикнул полковник, подзывая заряжающего свой штуцер Алексея.

– Ваше высокоблагородие, старший сержант Егоров по вашему… – начал было тот, но командир только махнул рукой: – Тихо, тихо, Егоров, некогда тут тянуться. Поступаешь в распоряжение адъютанта его светлости поручика Светлова. Сопроводишь его в лагерь командующего с донесением и обратно. Забирай с собой четверых по своему выбору и вперёд!

– Есть! – коротко ответил Лёшка. И подозвал к себе своих охотников Тимоху с Архипом. Он огляделся, подыскивая кого бы ему ещё с собой взять.

– Разрешите, господин старший сержант, с вами, чай, не откажитесь от стариков? – напротив него стояли два знакомых егеря – старички Карпыч с Макарычем.

– Не откажусь, – усмехнулся Лёшка. – Зря, что ли, Макарыч, ты меня всю неделю на вашем стрельбище гонял? – и обратился к ожидающему их офицеру: – Ваше благородие, команда собрана и готова следовать за вами!

Светлов, высокий щеголеватый поручик, с тонкими усиками, внимательно их всех оглядел и махнул рукой в ту сторону, откуда сейчас слышалась ожесточённая пушечная канонада и ружейные залпы.

– Командующий нашей армией в центральном каре ведёт бой с основными силами турок. Мы с вами сейчас двинемся уже по освобождённой земле, но ушки, стрелки, держите на макушке, сами знаете, как у нас тут быстро обстановка меняется. Да и из каких-нибудь лощин могут татары-недобитки выскочить. Запросто голову срубят или же за собой на аркане утащат. Так что, не зевать, за мной! – и он первым побежал в ту сторону, откуда сейчас слышалась ожесточённая стрельба.

Каре генералов Племянникова и Олица в это время штурмовало центральный ретраншемент. Только что русские пушки подавили основные турецкие батареи, и сейчас дивизии готовились к решительному броску.

– Приберите себя, как-никак на глазах у командующего и всей его свиты окажетесь! – скомандовал своему сопровождению Светлов, направляясь к группе высокопоставленных военных, наблюдавших за боем стоя в центре каре Олица.

«Легко сказать, приберите, – подумал Лёшка. – Здесь вам не ванная комната и даже не лесной родник, а боле боя». Однако команда была отдана, и её нужно было теперь как-то выполнять. Действительно, и он, и все его товарищи были в пороховой копоти и пыли, одни лишь только зубы блестели на их чумазых лицах. В ход пошла белёная холстина, которую он всегда носил на всякий случай с собой, вот и сейчас, отодрав добрую её половину, Лёшка обтёр ей своё лицо с руками и передал дальше по команде.

– Быстрее, быстрее! – торопил поручик, отряхиваясь сам от пыли. – Встанете в дести шагах за мной, ну всё, теперь пошли! – и быстрым шагом направился к командующему.

– Ваше сиятельство, дивизия генерал-поручика Брюса отбила все атаки вражеской кавалерии и прорвала правый оборонительный фланг турок. Яков Александрович разделил дивизию и одной её частью выдвинулся к турецкому лагерю, а другой бьёт его главный ретраншемент вдоль своего фланга. Он просит у вашего сиятельства кавалерию, дабы преследовать отступающего противника, а также дальнейших указаний по своим действиям.

В десяти шагах от Лёшки в окружении своей свиты стоял сам Румянцев, генерал-аншеф, легендарный русский полководец и военный теоретик, кавалер всех российских орденов, человек решительный, храбрый и абсолютно хладнокровный в бою. Он как никто заботился о нуждах своих солдат и хорошо знал их, что было нечастым явлением в армиях XVIII века. Именно Румянцева считал своим учителем другой великий полководец – Суворов Александр Васильевич, являвшийся к Петру Александровичу всегда в полном мундире и забывавший при нём свои шутки.

– Поручик, передайте Якову Александровичу мою благодарность за стойкость и решительность его войск, – ответил на доклад вестового адъютанта командующий. – Передайте также ему, чтобы он всемерно усилил давление со своего фланга на центр османских позиций. Наше правое каре генерал-квартирмейстера Баура уже пробило левый фланг турецких войск и идёт к османскому лагерю, вся кавалерия, кроме крайнего резерва армии, послана к нему на помощь. Ступайте! – и он повернулся к стоявшему рядом с ним принцу Ольденбургскому.

– Алексей! – от свиты командующего отделилась, направляясь к нему, знакомая долговязая фигура. – Как давно я вас не видеть! – перед Лёшкой стоял знакомый ему барон Оффенберг. – Я глядеть, ты уже успел повоевать? – и он радостно обнял сержанта.