Унижение - [18]

Наведя на нее ружье, он негромко спросил:

— Чем могу быть полезен, мадам?

— Ах! — вскрикнула она и обернулась. — О, простите, пожалуйста!

— Вы одна?

— Да, одна. Я Луиза Реннер.

— Декан.

— Да.

Она выглядела не намного старше Пиджин, но была гораздо выше — всего на несколько дюймов ниже его. В сочетании с гордой осанкой и гладко зачесанными, открывающими высокий лоб волосами, собранными на затылке в строгий узел, это придавало ее облику героическую скульптурность.

— И что, позвольте спросить, вы тут делаете?

— Да, я незаконно проникла, я знаю… Я не хотела ничего плохого… Я думала, никого нет дома.

— Вы здесь бывали раньше?

— Только мимо проезжала.

— Зачем вы пришли?

— Вы не могли бы опустить ружье? Я что-то нервничаю.

— Знаете, я тоже нервничал, наблюдая, как вы крадетесь вдоль стены моего дома и заглядываете в мои окна.

— Простите. Приношу свои извинения. Я сделала глупость. Мне очень стыдно. Я пойду.

— Что вам здесь нужно?

— Вы прекрасно знаете, что мне здесь нужно, — сказала она.

— И все-таки скажите мне.

— Я только хотела посмотреть, куда она ездит каждые выходные.

— Вы на плохом пути.

— Она обещала, что мы будем вместе всегда, — и бросила меня через три недели. Так со мной никогда еще не поступали! — Она едва сдерживала гнев. — Еще раз приношу свои извинения. Я не должна была приходить сюда.

— И к тому же вряд ли вам стало легче оттого, что вы увидели меня.

— Не стало.

— Скорее наоборот, — кивнул он, — вы просто кипите от ревности.

— От ненависти, если уж хотите знать правду.

— Это ведь вы звонили вчера вечером?

— Я не вполне владею собой, — сказала она.

— Вы просто зациклились на этом — звоните, выслеживаете. А между тем, должен вам сказать, вы очень привлекательная женщина.

— Мне никогда еще не говорил об этом человек с ружьем.

— Я даже удивлен, что она оставила вас ради меня, — продолжал он.

— Да неужели?

— Вы настоящая валькирия, а я просто старик.

— Может, и старик, но вы звезда, мистер Экслер. Не притворяйтесь, будто вы никто.

— Не зайдете ли в дом?

— Зачем? Вы и меня хотите соблазнить? Специализируетесь на перековке лесбиянок?

— Мадам, позвольте напомнить, что это не я за вами подглядывал. Это не я звонил ее родителям в Мичиган. И «мистеру Знаменитости» вчера вечером — тоже не я. Не стоит так быстро переходить на обвинительный тон.

— Я не в себе.

— Думаете, она того стоит?

— Нет. Конечно нет, — ответила Луиза. — Она ведь совсем не красива. И не так уж умна. И не вполне взрослая. Необыкновенно инфантильна для своего возраста. На самом деле она еще подросток. Сделала из своей любовницы в Монтане мужчину. Меня довела до того, что я стала преследовать ее. Кто знает, до чего она доведет вас. За ней тянется шлейф несчастья. Откуда в ней такая сила?

— Попробуйте догадаться, — предложил он.

— Думаете, все из-за…

— От нее исходит очень мощная сексуальная энергия, — сказал он и заметил, как Луиза съежилась от этих слов.

Да, совсем нелегко ей, проигравшей, встретиться лицом к лицу с победителем. Вот чем кончается безрассудное стремление увидеть счастливого соперника.

— Много от кого исходит мощная сексуальная энергия, — процедила Луиза. — Она ведь по сути дела девочка-мальчик. Взрослый ребенок, вернее, подросток. Этот ее хитрый наив! Дело не столько в ее сексуальности, сколько в нас самих: это мы наделяем ее силой, которой она в действительности не обладает. Пиджин сама по себе никто.

— Если бы она была никто, вы не страдали бы из-за нее так сильно. И сюда бы она не приезжала, будь она никто. Послушайте, почему бы вам не зайти? Разглядите все как следует.

А он узнает от Луизы побольше о Пиджин, хотя, разумеется, ее восприятие отравлено обидой: Пиджин ее бросила. Но Экслеру ужасно хотелось разбередить и без того кровоточащую рану и услышать еще что-нибудь о самом близком ему человеке.

— Нет, спасибо, мне хватило. Я и так совершенно раздавлена.

— Зайдите же в дом, — настойчиво повторил он.

— Нет.

— Вы меня боитесь? — спросил он.

— Я сделала глупость и прошу меня извинить. Я вторглась в вашу жизнь, сожалею. А сейчас я хотела бы, чтобы вы меня больше не удерживали.

— Никого я не удерживаю. Что у вас за манера приписывать мне то, чего у меня и в мыслях не было? Я вас вообще сюда не приглашал.

— Тогда зачем вы настаиваете, чтобы я зашла? Разве не потому, что это была бы настоящая победа — переспать с женщиной, с которой спала Пиджин?

— Не имею таких амбиций. Меня и так все устраивает. Я просто пытаюсь быть вежливым. Мог бы предложить вам чашку кофе.

— Нет! — возразила Луиза с холодной яростью, чего он и ожидал — после фразы о том, что его «вполне устраивает» отнятое им у нее. — Нет, вы хотели трахнуть меня!

— Может быть, это вам хотелось бы, чтобы я испытывал подобное желание?

— Нет, это то, чего хотите вы.

— За этим вы сюда пришли? Чтобы вынудить меня сделать это? Отплатить Пиджин таким образом?

Больше она не могла выдерживать унижения и разрыдалась.

— Слишком поздно, слишком поздно! — всхлипывала она.

Экслер не понимал, о чем она, но не стал спрашивать. Она рыдала, закрыв лицо руками, дав наконец выход своей страшной обиде. Он повернулся и, опустив ружье, пошел к заднему крыльцу дома. Шел и старался убедить себя, что ничего из сказанного Луизой о Пиджин накануне по телефону нельзя принимать всерьез.