Университеты - [82]

– Понял, – не отрываю глаз от турки, собравшейся закипать, – хорошая идея. Если не задуркуем, можно будет задёшево половину Тампля скупить, и будет здесь уже русский квартал.

– Да! – опомнился Матвеев, – Я к тебе што пришол-то?

Достав из-за пазухи бумаги, он сдвинул еду, и расстелил их на столе.

– Вот туточки, – водил он пальцем по карте с отмеченными крестиком домами, – вход в катакомбы аккурат в подвале, и про него только хозяйка, карга старая, и помнит! Случайно вышли, можно будет через подставных лиц выкупить. А?!

– Бельвиль… хм…

– Зато дёшево! – отрезал Матвеев, – Я чай, бюджет у нас на это дело не резиновый, а свои денежки тратить, так и закончатся быстро! Да и неча приучать чиновников надеяться на чужие деньги!

– Да я не потому… наоборот, рад!

– Да? – уставился на меня военный атташе подозрительными глазками.

– Канешна! Бельвиль, Тампль, Монмартр – первое дело для нас! Народишку много ходит, так што потеряться, ежели што, не трудно. В толпе-то!

– Монмартр, говоришь… а! Вот он! – на окрестованную карту легло несколько фотографий, – Тоже вроде как никто не знает.

– Почти никто, – поправился Матвеев, независимо дёрнув плечом на мой скептицизм.

– И много этих почти?

– Уже… – он вытащил часы из нагрудного кармашка, – и совсем никого.

– Даже так?

– Ну… – Матвеев дёрнул плечами, – а неча было за ножик в катакомбах хвататься! Ишь, хваткий! Ну и тово… с пристрастием. Сейчас должны уже остатних членов банды, и тогда уже – точно никто!

– Ага… ладно, – потираю руками глаза, – не вляпаться бы только!

– А… ну, то самое дело? – осторожно осведомляется военный атташе, – С авиацией?

Кусаю губы, но они расползаются в предательской улыбке.

– Ну славе тебе, Господи… – крестится Матвеев, – втюхали!

– Не-не-не! Не втюхали ещё, а только начали! – перебиваю я, сплёвывая трижды через левое плечо, и тут же стуча по столешнице.

– Тьфу-тьфу-тьфу! – зеркалит военный атташе, – И правда, чево ето я? Пусть они все шишки собирают, а мы, значить, будем готовенькое подбирать…

– Не совсем так, – поправляю его, – точнее даже совсем не так! Они будут заниматься исследованиями, опережающими Время! Лет на двадцать-тридцать… ну и вообще, прожекторством разным… надеюсь.

– А мы так, – задребезжал смешком Матвеев, – на чужих ошибках, да?

– Ох, надеюсь, Ильич… ох, надеюсь…

В дверном замке заскрежетал ключ, и в квартиру влетел Санька, небрежно кидая на пошатнувшуюся вешалку шляпу и пальто. Возбуждённый донельзя, он ринулся к нам, не разуваясь, и вцепился руками в столешницу.

– Нашли! – сдавленно просипел он, склоняясь над столом и принявшись стучать кулаком по столу, свирепо раздувая ноздри.

– Кого?!

– Мишкиных… – сдавленно прошипел брат, приподнимая верхнюю губу в злом оскале, – похитителей! Знаем – кто, знаем – где…

Я мельком глянул на Матвеева, и отразился в нём, как в зеркале. Постаревшее на четверть века, отражение хищно скалило чуть пожелтевшие, но крепкие ещё зубы, а в серых глазах плясали отсветы крови и пожаров.

Глава 35

– Самому-то зачем… – качает головой Матвеев, выдыхая дымом и вцепившись зубами в коротенькую трубочку-носогрейку, – я чай, есть ково послать!

– Надо, Евграф Ильич… надо! – отвечаю, не прекращая гримироваться.

– Надо, надо, надо! – взрывается военный атташе, соскакивая с кресла, – Нормально можешь объяснить, словами?! Или тебе што, стрельбы да резни не хватает? Так скажи, я те охоту организую! Есть здеся любители – на кабана с пикой, так оно всё безопаснее будет.

– А сам-то?! – огрызаюсь я, примеривая на лицо довольно-таки крупное родимое пятно.

– Мне по должности положено, – отрезает Матвеев, падая назад и пыхая дымом, – чай, военный атташе официальный разведчик и есть! Кто будет налаживать сеть? Ась?!

– Ильич! Я тебе русским по белому… сюда приклеить или ниже?

– Ниже… – ворчит он, глядя придирчиво на вылепливаемый облик молоденького и болезненного парижского пролетария.

– Так чево ет я… а! Надо, это не хотелка мальчишеская, а как бы тебе объяснить…

– Словами!

– Охо-хо… – отставив гримироваться, гляжу напоследок в облезлое зеркало и плюхаюсь в соседнее кресло, выбивая пыль тощей жопкой. Массирую виски в попытке простимулировать мыслительный процесс, и каким-то чудом мне это удаётся.

– Я… не чувствую город, понимаешь? Ну то есть… не до конца, што ли… как целоваться через пуховую шаль.

– Экие у тебя забавки, – ворчит он чуть спокойней, – не чувствует он, хе! А оно тебе надо? Ты, я чай, атташе по культуре, а не босяк!

– А разведкой мы с тобой пока впополам занимаемся, – независимо жму плечами.

– Впополам, – хмыкает Матвеев, кидая взгляд на уже загримированного Саньку, безостановочно лузгающего семечки в приступе нервенности, – Твой пополам пока как три четверти моево…

– Это пока, на волне славы, – мне становится почему-то неловко.

– Волне там или… кхе! Всё равно же не по подворотням вербовкой занимаешься!

– До вербовки там ещё как до Китая по-пластунски, но… – барабаню пальцами по подлокотнику, – я тебя понял! Я не вжился в город, понимаешь? Не до конца! Как в готовом костюме, который под тебя ещё не подогнали!

– Та-ак… – кивнул Матвеев поощрительно, окутываясь дымом.

– В Москве или в Одессе я вжился, и знаешь… вот так вот взглянешь бывалоча на человека, и понимаешь, что он из Хамовников, купеческово сословия, и што по характеру говнистый, и го́вна ево – как на ладони! И случись чево там, я знаю куда бечь, к кому обратиться при нужде, и если вдруг кто фараонам продался или ещё кому, то – враз вижу, издали! Чуйкой чую!