Университеты - [82]
– Понял, – не отрываю глаз от турки, собравшейся закипать, – хорошая идея. Если не задуркуем, можно будет задёшево половину Тампля скупить, и будет здесь уже русский квартал.
– Да! – опомнился Матвеев, – Я к тебе што пришол-то?
Достав из-за пазухи бумаги, он сдвинул еду, и расстелил их на столе.
– Вот туточки, – водил он пальцем по карте с отмеченными крестиком домами, – вход в катакомбы аккурат в подвале, и про него только хозяйка, карга старая, и помнит! Случайно вышли, можно будет через подставных лиц выкупить. А?!
– Бельвиль… хм…
– Зато дёшево! – отрезал Матвеев, – Я чай, бюджет у нас на это дело не резиновый, а свои денежки тратить, так и закончатся быстро! Да и неча приучать чиновников надеяться на чужие деньги!
– Да я не потому… наоборот, рад!
– Да? – уставился на меня военный атташе подозрительными глазками.
– Канешна! Бельвиль, Тампль, Монмартр – первое дело для нас! Народишку много ходит, так што потеряться, ежели што, не трудно. В толпе-то!
– Монмартр, говоришь… а! Вот он! – на окрестованную карту легло несколько фотографий, – Тоже вроде как никто не знает.
– Почти никто, – поправился Матвеев, независимо дёрнув плечом на мой скептицизм.
– И много этих почти?
– Уже… – он вытащил часы из нагрудного кармашка, – и совсем никого.
– Даже так?
– Ну… – Матвеев дёрнул плечами, – а неча было за ножик в катакомбах хвататься! Ишь, хваткий! Ну и тово… с пристрастием. Сейчас должны уже остатних членов банды, и тогда уже – точно никто!
– Ага… ладно, – потираю руками глаза, – не вляпаться бы только!
– А… ну, то самое дело? – осторожно осведомляется военный атташе, – С авиацией?
Кусаю губы, но они расползаются в предательской улыбке.
– Ну славе тебе, Господи… – крестится Матвеев, – втюхали!
– Не-не-не! Не втюхали ещё, а только начали! – перебиваю я, сплёвывая трижды через левое плечо, и тут же стуча по столешнице.
– Тьфу-тьфу-тьфу! – зеркалит военный атташе, – И правда, чево ето я? Пусть они все шишки собирают, а мы, значить, будем готовенькое подбирать…
– Не совсем так, – поправляю его, – точнее даже совсем не так! Они будут заниматься исследованиями, опережающими Время! Лет на двадцать-тридцать… ну и вообще, прожекторством разным… надеюсь.
– А мы так, – задребезжал смешком Матвеев, – на чужих ошибках, да?
– Ох, надеюсь, Ильич… ох, надеюсь…
В дверном замке заскрежетал ключ, и в квартиру влетел Санька, небрежно кидая на пошатнувшуюся вешалку шляпу и пальто. Возбуждённый донельзя, он ринулся к нам, не разуваясь, и вцепился руками в столешницу.
– Нашли! – сдавленно просипел он, склоняясь над столом и принявшись стучать кулаком по столу, свирепо раздувая ноздри.
– Кого?!
– Мишкиных… – сдавленно прошипел брат, приподнимая верхнюю губу в злом оскале, – похитителей! Знаем – кто, знаем – где…
Я мельком глянул на Матвеева, и отразился в нём, как в зеркале. Постаревшее на четверть века, отражение хищно скалило чуть пожелтевшие, но крепкие ещё зубы, а в серых глазах плясали отсветы крови и пожаров.
Глава 35
– Самому-то зачем… – качает головой Матвеев, выдыхая дымом и вцепившись зубами в коротенькую трубочку-носогрейку, – я чай, есть ково послать!
– Надо, Евграф Ильич… надо! – отвечаю, не прекращая гримироваться.
– Надо, надо, надо! – взрывается военный атташе, соскакивая с кресла, – Нормально можешь объяснить, словами?! Или тебе што, стрельбы да резни не хватает? Так скажи, я те охоту организую! Есть здеся любители – на кабана с пикой, так оно всё безопаснее будет.
– А сам-то?! – огрызаюсь я, примеривая на лицо довольно-таки крупное родимое пятно.
– Мне по должности положено, – отрезает Матвеев, падая назад и пыхая дымом, – чай, военный атташе официальный разведчик и есть! Кто будет налаживать сеть? Ась?!
– Ильич! Я тебе русским по белому… сюда приклеить или ниже?
– Ниже… – ворчит он, глядя придирчиво на вылепливаемый облик молоденького и болезненного парижского пролетария.
– Так чево ет я… а! Надо, это не хотелка мальчишеская, а как бы тебе объяснить…
– Словами!
– Охо-хо… – отставив гримироваться, гляжу напоследок в облезлое зеркало и плюхаюсь в соседнее кресло, выбивая пыль тощей жопкой. Массирую виски в попытке простимулировать мыслительный процесс, и каким-то чудом мне это удаётся.
– Я… не чувствую город, понимаешь? Ну то есть… не до конца, што ли… как целоваться через пуховую шаль.
– Экие у тебя забавки, – ворчит он чуть спокойней, – не чувствует он, хе! А оно тебе надо? Ты, я чай, атташе по культуре, а не босяк!
– А разведкой мы с тобой пока впополам занимаемся, – независимо жму плечами.
– Впополам, – хмыкает Матвеев, кидая взгляд на уже загримированного Саньку, безостановочно лузгающего семечки в приступе нервенности, – Твой пополам пока как три четверти моево…
– Это пока, на волне славы, – мне становится почему-то неловко.
– Волне там или… кхе! Всё равно же не по подворотням вербовкой занимаешься!
– До вербовки там ещё как до Китая по-пластунски, но… – барабаню пальцами по подлокотнику, – я тебя понял! Я не вжился в город, понимаешь? Не до конца! Как в готовом костюме, который под тебя ещё не подогнали!
– Та-ак… – кивнул Матвеев поощрительно, окутываясь дымом.
– В Москве или в Одессе я вжился, и знаешь… вот так вот взглянешь бывалоча на человека, и понимаешь, что он из Хамовников, купеческово сословия, и што по характеру говнистый, и го́вна ево – как на ладони! И случись чево там, я знаю куда бечь, к кому обратиться при нужде, и если вдруг кто фараонам продался или ещё кому, то – враз вижу, издали! Чуйкой чую!
Трансвааль, Трансвааль – страна моя… ПЫ. СЫ. Всем читателям, жаждущим дискуссии, посвящается. Надоело дискутировать. У меня не двадцать и не двести подписчиков, и если я буду в очередной раз (как правило, предыдущих ссылок никто не читает) доказывать свою позицию, притом со ссылками, а потом и с другими, потому как «читательское ИМХО» несомненно важнее и он НЕ ХОЧЕТ видеть мои аргументы, то у меня НЕ останется времени и сил ПИСАТЬ. Ну, не хочет и не хочет… «Старенькие» мои читатели знают, что к истории я отношусь достаточно дотошно, и если выстраиваю какие-то сюжетные линии и пишу о каких-то вещах, имевших место быть в прошлом, то опираюсь я на логику и факты. Интерпретация этих фактов – дело десятое, да и логика у людей разная), но тут уже писательское ИМХО важней) Если вы нашли какую-то неточность или хотите ткнуть невежественного меня носом – ссылки в студию! Не обижайтесь на эти двойные стандарты), но как я уже писал выше – не хочу тратить время на пустые дискуссии.
Жизнь не балует Егора, и приключений у героя больше, чем хотелось бы, подчас очень невесёлых. Удары судьбы, способные искалечить жизнь, лишь закаляют его, выковывая из резкого уличного мальчишки - гражданина. ПЫ. СЫ. Ещё раз повторяю, хруста булок НЕ будет. Балы, красавицы, меценатство и Лучшие Люди России если и будут упоминаться, то чаще всего - с позиции ГГ, заведомо пристрастной. ПЫ. ПЫ. СЫ. Будет Одесса и не только она, приключалово и политика, р-романтика и учёба, работа и всё-всё-всё.
Падают Титаны, обращаясь в прах, меняются части Великого Механизма, и ведущие роли начинают играть совсем другие народы и Идеи. Русским Кантонам предстоит выдержать важнейший экзамен, в котором будет решаться – станет ли территория полноценным государством. Враги говорят, что Кантоны скроены на живую нитку и не выдержат испытания, а лидеры новорожденного государства молчат, но планы у них… … Наполеоновские!
Приключения на суше и на море, в Африке и везде, где только понадобится ГГ и автору!
Жизнь продолжается, яркая и удивительная, полная новых впечатлений и приключений, от которых иногда подрагивают коленки и снятся кошмары. Но ГГ не вчерашний мальчишка-сирота, а закалённый уличный боец, встречающий опасные сюрпризы холодным прищуром синих глаз, уклоном… и левой боковой в челюсть! Осознание прошлого и тяжёлый опыт, неизбежный после жизни в трущобах, смешались воедино, и теперь в душе Егора причудливо переплелись идеализм из прошлой жизни и цинизм из настоящей. Гремучая смесь, заставляющая ГГ совершать ПОСТУПКИ. Спокойной жизни не будет… да не очень-то и хотелось!
В данной работе показывается, что библейская книга Даниила, а говоря более острожно, её пророчества, являются лжепророчествами, подлогом, сделанным с целью мобилизовать иудеев на борьбу с гонителем иудейсва II в. до н.э. — царём государства Селевкидов Антиохом IV Эпифаном и проводимой им политики насильстенной эллинизации. В качесте организаторов подлога автор указывает вождей восставших иудеев — братьев Маккавеев и их отца Маттафию, которому, скорее всего, может принадлежать лишь замысел подлога. Непророческие части ниги Даниила, согласно автору, могут быть пересказом назидательных историй про некоего (может быть, вымышленного) иудея Даниила, уже известных иудеям до появления книги Даниила; при этом сам иудей Даниил, скорее всего, является «литературным клоном» древнего ближневосточного языческого мудреца Даниила. В книге дано подробное истолкование всех пяти «апокалиптических» пророчеств Даниила, разобраны также иудейское и христианское толкования пророчества Даниила о семидесяти седминах.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это просто воспоминания белой офисной ни разу не героической мыши, совершенно неожиданно для себя попавшей на войну. Форма психотерапии посттравматического синдрома, наверное. Здесь будет очень мало огня, крови и грязи - не потому что их было мало на самом деле, а потому что я не хочу о них помнить. Я хочу помнить, что мы были живыми, что мы смеялись, хулиганили, смотрели на звезды, нарушали все возможные уставы, купались в теплых реках и гладили котов... Когда-нибудь, да уже сейчас, из нас попытаются сделать героических героев с квадратными кирпичными героическими челюстями.
═══════ Не всегда желание остаться в тени воспринимается окружающими с должным понимаем. И особенно если эти окружающие - личности в высшей степени подозрительные. Ведь чего хорошего может быть в людях, предпочитающих жить посреди пустыни, обладающих при этом способностью биться током и управлять солнечным светом? Понять их сложно, особенно если ты - семнадцатилетняя Роза Филлипс, живущая во Франции и мечтающая лишь об одном: о спокойной жизни.
Не всегда желание остаться в тени воспринимается окружающими с должным понимаем. И особенно если эти окружающие - личности в высшей степени подозрительные. Ведь чего хорошего может быть в людях, предпочитающих жить посреди пустыни, обладающих при этом способностью биться током и управлять солнечным светом? Понять их сложно, особенно если ты - семнадцатилетняя Роза Филлипс, живущая во Франции и мечтающая лишь об одном: о спокойной жизни.
Мальчишка-сирота видит яркие сны о другой, более счастливой и сытной жизни. Жизни, где он большой и сильный, а вокруг дива-дивные! Арапы чернющие, девки в срамных одёжках, чужеземные диковинные города и самобеглые повозки. Но наступает пора просыпаться… и снова перед глазами привычная реальность. Село в Костромской губернии конца XIX века, обыденная крестьянская жизнь. Только вот не вписывается мальчишка-сирота в эту серую обыденность. А внутри сидит кто-то взрослый и умный. Другой.