Университеты - [48]

Шрифт
Интервал

– Ступайте, Геннадий Андреевич, ступайте! Да… к вам никаких претензий нет, не переживайте. Напротив… да-да, напишу представление…

Отмахнувшись от благодарностей, и дождавшись, когда дверь наконец закроется, Урусов разложил карикатуры на столе, разглядывая их с видом человека, приговорённого к виселице. Почти три десятка, и надо думать, рисовать их мещанин Егор Панкратов может едва ли не каждый день, не слишком-то утруждаясь. Пусть не самого монарха, но на его семью, на друзей, на министров…

– Конвенционное, так? – он встал, и думы его полны были самых мрачных предчувствий. Каких трудов стоило замять ему этот скандал! И никаких ведь благодарностей!

Его Величество недоволен самим фактом нахождения в Париже этого чортова Возмутителя Спокойствия… Как будто он мог встать грудью на границе Франции, и не пускать мальчишку! Великие Князья спровоцировали конфликт самым безобразным образом, МВД обмишурилась с поимкой, а виноватым может оказать он, Урусов!

Всё, что можно было противопоставить ему методами дипломатическими, давно уже пущено в ход, и если бы не несколько…

Сморщившись как от сильнейшей зубной боли, Уваров вспомнил…

… не слишком молодых людей, обременённых чинами и орденами, но сохранивших в полном объёме юношеский максимализм и идиотизм. Уши… ну надо же! В символизм окунуться соизволили господа гвардия! Эту бы энергию и возможности, да с умом… но чего нет, того нет. Гвардия! Пьют до волков[43] да дебоширят, откуда там уму взяться? Если и было что, так давно пропито!

Как и всякий почти дипломат, к гвардейцам Урусов относился не без предубеждения, считая не столько опорой… хм, Самодержавия… сколько источником проблем. Кутежи, дуэли, безобразные совершенно выходки самого скандального характера, приводящие подчас к дипломатическим осложнениям давно стали притчей во языцех.

– А отдуваться мне, – негромко сказал Урусов, наливаясь мрачной злобой. Он хорошо знал гвардию, и понимал прекрасно, что теперь они не отступятся, понимая провал за бесчестье и вызов. Да и Великие Князья, терзаемые честолюбивыми амбициями, вечно вели самостоятельные игры, в меру собственного понимания, но часто…

… хвост виляет собакой, а не собака хвостом[44].

– Мне отдуваться, – повторил он, доставая из ящика письменного стола крохотную фляжку-кокаинницу с малюсенькой ложечкой внутри[45]. Выхода из сложившейся ситуации Лев Павлович не видел.

* * *

Потирая иногда незаживший толком шрам на голове, Ульянов сидел в читальном зале женевской библиотеки, делая иногда пометки. Статья «Революционные дни[46]», написанная им по следам летних событий, вызвала немало шума в революционных кругах, будучи к настоящему времени перепечатанной десятками газет.

Ульянова стали узнавать, здороваться на улицах, а домовладелец повадился при встречах вести пустые беседы. Свалившая слава двойственностью своей отчасти тяготила Владимира Ильича, и если интеллектуальную её часть он готов был принять, то вот…

… славу лихого бойца решительно отвергал!

Не считая себя полководцем хоть в самомалейшей степени, Ульянов признавал, и отчасти даже гордился, талантами административными. В летнем восстании он не бегал с револьвером, а координировал действия, выполняя, по сути, штабную работу, и то лишь отчасти.

Прозвище «Бурш[47]» и невесть откуда взявшееся убеждение, что шрам получен в схватке с казаками, из которых он вышел победителем, изрядно досаждали. Сколько бы он не говорил, что не принимал…

… ну ладно, почти не принимал непосредственного участия в стычках, все только кивали и перемигивались, подразумевая в этом некую политическую подоплёку. Осколок стекла, лопнувшего при близком разрыве снаряда, расчертил кроваво висок и скулу, но никакой… решительно никакой опасности не было и рядом!

Подобную славу Ульянов считал скорее опасной, ибо авторитет любого руководителя должен крепок стоять на действительных, а не мнимых величинах! Если товарищи по партии будут видеть в нём боевика, то и в отношениях между ними, и даже в самой политике партии, могут проскакивать искры террора, а не интеллекта!

Не отрицая как таковой ни террор в частности, ни боевые действия в целом, Владимир Ильич на первое место выводил прежде всего политическую борьбу.


Начиная уставать, Ульянов отложил работу и глянул на часы, щёлкнув крышкой.

– Однако, – резво вскочил он, – Наденька будет сердится!

Хозяйством Крупская заниматься не любила, да и не хотела. Питались они всё больше всухомятку, да заходили иногда в «Ландольт» на углу Консей-Женераль и Кадоль, и то всё больше за компанию. Товарищи не раз выговаривали ему за пренебрежение собственным здоровьем и замечали, как резко он похудел и осунулся, но…

… разве это важно?


В ресторане уже собрались все товарищи, весело обсуждая какую-то заметку и общаясь без особых церемоний, ценя более всего не манеры, а тонкую игру ума и глубину мысли.

– О чём спор? – весело поинтересовался Ульянов, подвигая Наденьке стул.

– Союз Архангела Михаила обсуждаем, – откликнулся Плеханов, зачитывая вслух избранные отрывки.

– В самом деле?! – заинтересовался Владимир Ильич, – Ну-ка…

Отобрав газету, он перечитал статью, весело фыркая и всё порываясь цитировать супруге, но обрывая себя, дабы не лишать Надежду Константиновну удовольствия прочитать Гиляровского. Крупская хоть и критиковала его часто, но очень ценила как репортёра.


Еще от автора Василий Сергеевич Панфилов
Отрочество 2

Трансвааль, Трансвааль – страна моя… ПЫ. СЫ. Всем читателям, жаждущим дискуссии, посвящается. Надоело дискутировать. У меня не двадцать и не двести подписчиков, и если я буду в очередной раз (как правило, предыдущих ссылок никто не читает) доказывать свою позицию, притом со ссылками, а потом и с другими, потому как «читательское ИМХО» несомненно важнее и он НЕ ХОЧЕТ видеть мои аргументы, то у меня НЕ останется времени и сил ПИСАТЬ. Ну, не хочет и не хочет… «Старенькие» мои читатели знают, что к истории я отношусь достаточно дотошно, и если выстраиваю какие-то сюжетные линии и пишу о каких-то вещах, имевших место быть в прошлом, то опираюсь я на логику и факты. Интерпретация этих фактов – дело десятое, да и логика у людей разная), но тут уже писательское ИМХО важней) Если вы нашли какую-то неточность или хотите ткнуть невежественного меня носом – ссылки в студию! Не обижайтесь на эти двойные стандарты), но как я уже писал выше – не хочу тратить время на пустые дискуссии.


Отрочество

Жизнь не балует Егора, и приключений у героя больше, чем хотелось бы, подчас очень невесёлых. Удары судьбы, способные искалечить жизнь, лишь закаляют его, выковывая из резкого уличного мальчишки - гражданина. ПЫ. СЫ. Ещё раз повторяю, хруста булок НЕ будет. Балы, красавицы, меценатство и Лучшие Люди России если и будут упоминаться, то чаще всего - с позиции ГГ, заведомо пристрастной. ПЫ. ПЫ. СЫ. Будет Одесса и не только она, приключалово и политика, р-романтика и учёба, работа и всё-всё-всё.


Юность

Приключения продолжаются – в Южной Африке, России и по всему миру.


Госэкзамен

Падают Титаны, обращаясь в прах, меняются части Великого Механизма, и ведущие роли начинают играть совсем другие народы и Идеи. Русским Кантонам предстоит выдержать важнейший экзамен, в котором будет решаться – станет ли территория полноценным государством. Враги говорят, что Кантоны скроены на живую нитку и не выдержат испытания, а лидеры новорожденного государства молчат, но планы у них… … Наполеоновские!


Дипломная работа

Приключения на суше и на море, в Африке и везде, где только понадобится ГГ и автору!


Детство 2

Жизнь продолжается, яркая и удивительная, полная новых впечатлений и приключений, от которых иногда подрагивают коленки и снятся кошмары. Но ГГ не вчерашний мальчишка-сирота, а закалённый уличный боец, встречающий опасные сюрпризы холодным прищуром синих глаз, уклоном… и левой боковой в челюсть! Осознание прошлого и тяжёлый опыт, неизбежный после жизни в трущобах, смешались воедино, и теперь в душе Егора причудливо переплелись идеализм из прошлой жизни и цинизм из настоящей. Гремучая смесь, заставляющая ГГ совершать ПОСТУПКИ. Спокойной жизни не будет… да не очень-то и хотелось!


Рекомендуем почитать
Ататюрк. Особое предназначение

Шестнадцать лет назад я написал книгу «Феномен Ататюрка». Книга была небольшая — всего шестнадцать печатных листов. Это объяснялось тем, что мне по крупицам приходилось собирать материалы. Это была вообще первая книга об Ататюрке в России, поскольку писать о нем правду было нельзя. За эти годы появилось множество новых материалов как о жизни самого Ататюрка, так и об истории того времени. И не только того, поскольку именно сейчас в Турции развернулась новая борьба между наследием Энвера и Ататюрка. Что и не удивительно. Непримиримые противники при жизни, они не закончили свой принципиальный спор и после смерти. В новой версии жизни Ататюрка я попытался более полно показать его как исторического деятеля, которого по праву признали «Человеком XX века». Я постарался привести как можно больше интересных фактов не только из жизни самого Ататюрка, но и из османской и новейшей турецкой истории. Так, Читатель с интересом узнает, как сложно строились отношения между Анкарой и Москвой. Мне было интересно не только рассказать более подробно о жизни Ататюрка, но и попытаться осмыслить его появление на политической сцене в столь необходимый для его страны период с философского взгляда на Историю.


Страшное проклятие (Шедевр и другие похождения Эдика. Утриш.)

Юмор и реальные истории из жизни. В публикации бережно сохранены особенности авторской орфографии, пунктуации и лексикона.


Панки в космосе

«Все системы функционируют нормально. Содержание кислорода в норме. Скучно. Пиво из тюбиков осточертело».


Ветер идет за светом

Размышления о тахионной природе воображения, протоколах дальней космической связи и различных, зачастую непредсказуемых формах, которые может принимать человеческое общение.


Церковь и политический идеал

Книга включает в себя две монографии: «Христианство и социальный идеал (философия, право и социология индустриальной культуры)» и «Философия русской государственности», в которых излагаются основополагающие политические и правовые идеи западной культуры, а также противостоящие им основные начала православной политической мысли, как они раскрылись в истории нашего Отечества. Помимо этого, во второй части книги содержатся работы по церковной и политической публицистике, в которых раскрываются такие дискуссионные и актуальные темы, как имперская форма бытия государства, доктрина «Москва – Третий Рим» («Анти-Рим»), а также причины и следствия церковного раскола, возникшего между Константинопольской и Русской церквами в минувшие годы.


Феофан Пупырышкин - повелитель капусты

Небольшая пародия на жанр иронического детектива с элементами ненаучной фантастики. Поскольку полноценный роман я вряд ли потяну, то решил ограничиться небольшими вырезками. Как обычно жуткий бред:)


Детство

Мальчишка-сирота видит яркие сны о другой, более счастливой и сытной жизни. Жизни, где он большой и сильный, а вокруг дива-дивные! Арапы чернющие, девки в срамных одёжках, чужеземные диковинные города и самобеглые повозки. Но наступает пора просыпаться… и снова перед глазами привычная реальность. Село в Костромской губернии конца XIX века, обыденная крестьянская жизнь. Только вот не вписывается мальчишка-сирота в эту серую обыденность. А внутри сидит кто-то взрослый и умный. Другой.