Университеты - [40]
– … что бы пожрать найти, да как бы не замёрзнуть, – закончил за меня Санька, и всем разом стало неловко, и как мне кажется, более всего даже не нам, а французам. Будто бы затронули табуированную тему, которую не принято поднимать в приличном обществе.
– Георг! – громко заговорил испанец, – Скажите, а как вам в голову пришла идея вашего стиля?
– Случай, – откликаюсь тут же, едва заметно опуская веки в знак благодарности Пабло, сбившего неловкую паузу, – я самоучка, и не имея должного мастерства, не стал пытаться, в подражании Великим, делать дрянные подобия настоящих картин. Попытался ухватить суть, как вижу сам, и вроде бы что-то получилось. Так, хм… говорят.
– Впрочем, – поспешно открестился я от незаслуженной толики славы, – художником себя и не считаю. Хобби. Довесок к написанию фельетонов и статей, не более. Возможность нарисовать на полях заметки карикатуру или несколько набросков, которые при удаче пойдут в печать.
– И очень зря, – серьёзно сказал Пикассо, – вам…
– Тебе…
– Тебе… – блеснул благодарной улыбкой Пабло, принятый наконец в компанию по-настоящему, – непременно надо учиться. Техника живописи важна, но умение выразить свои чувства с помощью кисти или сырого комка глины важнее. Техника придёт, её не так сложно поставить, а вот чувства, эмоции… без этого нет мастерства.
– Верно, – кивнул Франс, и испанец расцвел, – в творчестве это важнее всего, в том числе и в литературе. Любое творчество это всегда труд, но если нет искры таланта, то и нечего раздувать мехами трудолюбия.
– В вас… – мэтр обвёл нас с братьями глазами, – искры есть. Учитесь! В Сорбонне будут вам рады, а я лично окажу любую помощь.
Санька закивал согласно, а писатель остановил глаза на мне, и я как бы нехотя кивнул, всё ещё слыша выделенное голосом «любую» и понимая, что это – не пустое обещание. Не знаю, сколько и чем придётся за это платить…
«– Шаг к цели!» – думал политик внутри меня.
«– Йес-с!» – восторженно орал Другой-Я, переходя в нижний брейк…
… и кажется, Анатоль Франс увидел в моих глазах отсветы всех моих ипостасей.
Глава 17
Выстроенная Мельцером[34] русская деревня казалась ворохом пасторальных открыток от бездарного художника, приобретённых расторговавшимся купчиком в порыве пьяного умиления. Лубок, от вида которого у меня ломило зубы, голову и саму душу.
Сельская пастораль, полная ярких красок, глянца и идиллических сюжетов, встречающихся только в голове человека, не видевшего никогда русское село. Тот самый случай, когда смотрится празднично, нарядно и народно, но никакого отношения к реальности не имеет, чтобы там не обещали буклеты. От взгляда на «типичных крестьян», ремесленников, казаков и музыкантов, нарядно одетых и улыбающихся, у меня чуть зубы не выкрашивались. Хотелось сказать много ласковых и нежных слов как в адрес архитектора…
… так и человека, собственными трудами которого, равно как и трудами многих поколений его предков, русская деревня может выглядеть привлекательной только так, на глянцевых буклетах, да в выставочной деревеньке в центре Palais de I Asie Russe[35].
Глянуть издали, и не слишком пристально, так вроде и похоже на деревню «а ля рюс». Косоворотки, красные рубахи, балалайки, смазанные дёгтем сапоги, танцы вприсядку, самовар на столике под деревцем в кадке.
Морды подобраны яркие, фактурные, иногда даже слишком, до нарочитости, будто бы пробы устраивали на роль «мюжик а ля рюс». Впрочем, почему «будто бы»? Наверняка и устраивали.
«– Кастинг!»
Кулаки, сотские[36], давным-давно освоившиеся в городе извозчики, мелкие конторщики и прочий люд, у которых в документах стоит отметка «из крестьян». Были, да вышли, только в документах крестьянами и остались. Движения, повадки, взгляд… опытный человек такое влёт считывает, а я не без оснований причисляю себя к таковым.
По мордам «ля мюжик» отбирали, по благонадёжности. Искренней, истовой. По благополучию, которое выгрызается зубами за счёт односельчан. По вере, что они это благополучие – заслужили, а прочие – сами виноваты! Потому что.
А ещё – в Бога, в царя-батюшку. Мироточат иконами чудотворными.
В кого ни плюнь, так все о медали «За усердие» на анненской ленте сны снят. Зубами себе место под солнцем выгрызали, и выгрызли. Последний рывок, и «ля мюжик» после парижского вояжа ужо появится на родимой сторонушке с медалью на ленте анненской! Жизнь удалась!
В избы можно входить, знакомясь с бытом русских крестьян, и этнографический этот аттракцион пользуется неизменной популярностью. Вот только оттеночек этой популярности – с душком.
– Зулусская деревня, – пробормотал Санька, наблюдая за французами и суетящимися вокруг соотечественниками, – один в один!
– Угу… тоже заметил?
– Чево ж тут не заметить, – с горечью отозвался брат, – если так оно и есть! В Дурбане ещё попалась старая, за весну ещё, русская газета. По случаю попала.
– Писали о фуроре, – продолжил Чиж, явно пытаясь цитировать, – коий произвели русские плотники в Париже, сооружавшие павильоны. Дескать, все французы дивились и восторгались мастерству русских плотников, которые одними только топорами могут блоху подковать… ну и далее. Ты и сам знаешь, как писаки умеют.
Трансвааль, Трансвааль – страна моя… ПЫ. СЫ. Всем читателям, жаждущим дискуссии, посвящается. Надоело дискутировать. У меня не двадцать и не двести подписчиков, и если я буду в очередной раз (как правило, предыдущих ссылок никто не читает) доказывать свою позицию, притом со ссылками, а потом и с другими, потому как «читательское ИМХО» несомненно важнее и он НЕ ХОЧЕТ видеть мои аргументы, то у меня НЕ останется времени и сил ПИСАТЬ. Ну, не хочет и не хочет… «Старенькие» мои читатели знают, что к истории я отношусь достаточно дотошно, и если выстраиваю какие-то сюжетные линии и пишу о каких-то вещах, имевших место быть в прошлом, то опираюсь я на логику и факты. Интерпретация этих фактов – дело десятое, да и логика у людей разная), но тут уже писательское ИМХО важней) Если вы нашли какую-то неточность или хотите ткнуть невежественного меня носом – ссылки в студию! Не обижайтесь на эти двойные стандарты), но как я уже писал выше – не хочу тратить время на пустые дискуссии.
Жизнь не балует Егора, и приключений у героя больше, чем хотелось бы, подчас очень невесёлых. Удары судьбы, способные искалечить жизнь, лишь закаляют его, выковывая из резкого уличного мальчишки - гражданина. ПЫ. СЫ. Ещё раз повторяю, хруста булок НЕ будет. Балы, красавицы, меценатство и Лучшие Люди России если и будут упоминаться, то чаще всего - с позиции ГГ, заведомо пристрастной. ПЫ. ПЫ. СЫ. Будет Одесса и не только она, приключалово и политика, р-романтика и учёба, работа и всё-всё-всё.
Падают Титаны, обращаясь в прах, меняются части Великого Механизма, и ведущие роли начинают играть совсем другие народы и Идеи. Русским Кантонам предстоит выдержать важнейший экзамен, в котором будет решаться – станет ли территория полноценным государством. Враги говорят, что Кантоны скроены на живую нитку и не выдержат испытания, а лидеры новорожденного государства молчат, но планы у них… … Наполеоновские!
Приключения на суше и на море, в Африке и везде, где только понадобится ГГ и автору!
Жизнь продолжается, яркая и удивительная, полная новых впечатлений и приключений, от которых иногда подрагивают коленки и снятся кошмары. Но ГГ не вчерашний мальчишка-сирота, а закалённый уличный боец, встречающий опасные сюрпризы холодным прищуром синих глаз, уклоном… и левой боковой в челюсть! Осознание прошлого и тяжёлый опыт, неизбежный после жизни в трущобах, смешались воедино, и теперь в душе Егора причудливо переплелись идеализм из прошлой жизни и цинизм из настоящей. Гремучая смесь, заставляющая ГГ совершать ПОСТУПКИ. Спокойной жизни не будет… да не очень-то и хотелось!
Начавшийся осенью 2008 года, грандиозным крахом множества ведущих структур западного мира — нынешний глобальный кризис капитализма, к исходу 2011 года стал не столько кризисом экономическим, сколько, прежде всего — кризисом цивилизационным. Причем, цивилизационным кризисом, не только для Запада, но, и для всего остального мира. В результате, для всей нынешней земной цивилизации, в крайне острой форме, оказались поставлены, такие наши классические русские вопросы, как: «Кто виноват?» и «Что делать?».
Идея похалтурить на работе заканчивается для Серёги хуже, чем он мог представить, он оказывается внутри игры. И он бы не был сильно против, если бы это была какая-нибудь весёлая фэнтезийная рпгешка, но он он попадает в кривой выживач, лут в котором попадается раз в "полгода", а кругом ходят жуткие монстры, с которыми приходится сражаться чуть ли не голыми руками. Но Серого никто не спрашивает, где он хочет оказаться, и ему ничего не остаётся, кроме как попытаться выжить в этом новом мире.
Оказавшись одна, без денег, без перспектив, без шансов устроиться, Кира решает довериться слухам. Говорят, самое элитное высшее учебное заведение страны – Борская Академия Магии – принимает всех одарённых без исключения. Обучение бесплатно, поступившим полагается содержание. Что ещё нужно? Кира отдаёт последнюю наличность за билет. Осознание собственного безумства приходит уже в пути. У неё нет денег, нет нормального начального образования. Кира чувствует себя курицей, которая зачем-то лезет в сад райских птиц.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
═══════ Не всегда желание остаться в тени воспринимается окружающими с должным понимаем. И особенно если эти окружающие - личности в высшей степени подозрительные. Ведь чего хорошего может быть в людях, предпочитающих жить посреди пустыни, обладающих при этом способностью биться током и управлять солнечным светом? Понять их сложно, особенно если ты - семнадцатилетняя Роза Филлипс, живущая во Франции и мечтающая лишь об одном: о спокойной жизни.
Мальчишка-сирота видит яркие сны о другой, более счастливой и сытной жизни. Жизни, где он большой и сильный, а вокруг дива-дивные! Арапы чернющие, девки в срамных одёжках, чужеземные диковинные города и самобеглые повозки. Но наступает пора просыпаться… и снова перед глазами привычная реальность. Село в Костромской губернии конца XIX века, обыденная крестьянская жизнь. Только вот не вписывается мальчишка-сирота в эту серую обыденность. А внутри сидит кто-то взрослый и умный. Другой.