Уникальный экземпляр: Истории о том о сём - [40]

Невесомость — классная штука, но достаточно стремная для некоторых покорителей космоса, которых в первые часы полета без видимой причины выворачивает наизнанку, словно они обожрались на предстартовом фуршете. Подобные факты никогда не афишируются ни в информационных материалах НАСА, ни в воспоминаниях самих астронавтов. После трех обращений Земли, когда мы заполнили таблицу полетных инъекций, живот Стива Вонга наконец-то успокоился. Где-то над Африкой мы открыли клапаны залунного двигателя, самовоспламеняющийся состав магическим образом выполнил свою задачу, и — вжик — мы помчались в сторону Мэйберри, то бишь Лунберри (лунного камня, то бишь лунного света), на бодрящей второй космической скорости, равной семи милям в секунду, а Земля в иллюминаторе начала стремительно уменьшаться.

У американцев, которые до нас летали на Луну, компьютеры были настолько примитивными, что не позволяли даже получать мейлы и апеллировать к «Гуглу» для решения споров. Мы взяли с собой планшеты, у которых объем памяти примерно в семьдесят миллиардов раз превосходил коммутируемые гаджеты эпохи «Аполлона», да и сами по себе планшеты куда как удобнее, особенно во время длительного полета. Эм-Дэш на своем смотрел четвертый сезон «Во все тяжкие». Мы нащелкали сотни селфи на фоне Земли в иллюминаторе, а потом столкнули с центрального кресла шарик для пинг-понга и устроили турнир по бесстольному теннису, в котором победила Анна. Я поставил двигатель системы ориентации в импульсный режим и, позевывая, менял угол тангажа «Алана Бина» так, чтобы разглядывать звезды, видимые при ярком солнечном свете: Антарес, Нунки, звездное скопление NGC 6333, — между прочим, когда находишься в космосе, никакого мигания нету.

Важнейший момент лунной экспедиции — это пересечение эквигрависферы Земля — Луна, чья граница так же незрима, как и международная демаркационная линия суточного времени, но для «Алана Бина» это Рубикон. По эту сторону ЭГС земная гравитация тянула нас назад, мешала движению и уговаривала вернуться домой, к жизнеутверждающим благам воды, атмосферы и магнитного поля. Но сразу после пересечения за нас взялась Луна, заключила в свои вековечные серебристые объятия и зашептала «быстрей-быстрей-быстрей», предоставив нам изумляться ее величественному одиночеству. Как раз в тот миг, когда мы достигли порога ЭГС, Анна наградила нас журавликами-оригами из фольги, которые мы скотчем прикрепили к рубашкам наподобие пилотских крылышек. Я перевел «Алана Бина» на пассивную систему терморегулирования, и наш лунный корабль стал вращаться, будто шашлык на невидимом шампуре, для оптимального распределения солнечного тепла. Затем мы приглушили освещение, при помощи скотча завесили иллюминатор кенгурухой, чтобы солнце не било в глаза, и каждый свернулся калачиком в комфортабельном уголке нашего миниатюрного ракетного корабля.

Когда я рассказываю, что видел обратную сторону Луны, слушатели часто говорят: «То есть темную сторону», как будто я фанат Дарта Вейдера или группы Pink Floyd. Вообще говоря, солнце освещает каждую из сторон одинаково, только в разные смены.

Попав, как видится нашим согражданам, в фазу растущей луны, мы вынуждены были пережидать, чтобы затемненная область сместилась на другую сторону. В потемках, когда к нам не проникал солнечный свет, а Луна загораживала отражение Земли, я развернул «Алана Бина» так, чтобы наш иллюминатор смотрел на Бесконечный Пространственно-Временной Континуум, достойный показа в формате IMAX 3D: немигающие звезды нежных оттенков красного-оранжевого-желтого-зеленого-голубого-синего-фиолетового, наша неохватная галактика, алмазно-голубой ковер на фоне черноты, которая кого угодно повергла бы в страх, не будь она столь завораживающей.

Вдруг загорелся свет, как будто Эм-Дэш щелкнул выключателем. Я подрегулировал рычаги управления, и под нами открылась лунная поверхность. С ума сойти. Сказать «бесподобная» — это ничего не сказать: изрезанный грунт, вызвавший только благоговейные ахи-охи. Приложение LunaTicket ($0.99) показало, как мы движемся с юга на север, но космос исказил наше восприятие, и поверхность виделась нам хаосом, как открытый ветрам залив с серыми гребешками волн, пока я не соотнес ударный кратер Пуанкаре с путеводителем «Наша Луна» из моей читалки «Кобо». «Алан Бин» взмыл на высоту ста пятидесяти километров (по-американски — на 95,06 мили) со скоростью, превышающей скорость полета пули, и Луна стала так стремительно проноситься мимо, что обратная сторона вскоре закончилась. На кратере Орем виднелись белесые разводы, оставленные пальцами. В чаше кратера Хевисайд были заметны борозды и впадины, как на речном русле. Мы перерезали точно пополам кратер Дюфе при направленности полета от шести до двенадцати; край чаши был отвесным и к тому же острым как бритва. Далеко по левому борту осталось Море Москвы, мини-версия Океана Бурь, где четыре с половиной десятилетия назад живой Алан Бин провел двое суток: ходил пешком, собирал образцы грунта, фотографировал. Повезло человеку.

Наши мозги сумели впитать лишь ограниченный объем информации, зато все увиденное зафиксировали айфоны, и я прекратил выкликать названия достопримечательностей, хотя при полете над лунным Северным полюсом, уже перед отправлением домой, распознал Кэмпбелл и Даламбер, большие кратеры, соединенные не столь крупным Слайфером. Стив Вонг поставил на очередь какую-то запись, призванную символизировать восход Земли, но из-за необходимости перезагрузить блютус на Анниной портативной акустической системе «Джембокс» едва не пропустил нужный момент. Как раз в ту секунду, когда бело-голубое пятнышко жизни, срез того, что мы собой представляем, а не того, чем когда-либо оказывались, рассек тьму космоса над зазубренным горизонтом, Эм-Дэш завопил: «Врубай, на „плей“ дави!» Я ожидал какую-нибудь классику, Франца Йозефа Гайдна, к примеру, или Джорджа Харрисона, но услышал саундтрек к мультфильму «Король Лев», а именно песню «Круг жизни», которая знаменовала восход нашей родной планеты над гипсовой Луной. Мне не померещилось? Диснеевский саундтрек? Но, понимаете, от этого ритма, хора и двойного смысла у меня перехватило горло, и я поперхнулся. По щекам потекли слезы, смешиваясь с кружившими по «Алану Бину» слезами остальных. Анна от души меня обняла, как будто я все еще был ее парнем. Мы плакали. Все вместе. И с вами произошло бы то же самое.