Уникальный экземпляр: Истории о том о сём - [23]
Купив билет, я почти сразу попал на колесо обозрения. Практически без очереди, так что кабинка оказалась полностью в моем распоряжении.
Сделал кругов этак несколько. Из верхней точки город — как на ладони, аж до горизонта, река петляет то к северу, то к югу, под знаменитыми мостами скользят эффектно украшенные длинные пароходы. Распознал так называемый Левый берег. И Эйфелеву башню. И соборы на холмах. И широкие бульвары, где музей на музее. И остальной Париж.
Весь Город Света раскинулся у моих ног.
Редакция «полницца» слухами! Слон в Печатной Лавке прямо говорит: в «Три-Сити{26} дейли ньюс/геральд» вот-вот откажутся от экономически сугубо призрачной бумажной версии нашей Великой Трех-Мегаполисной Газеты. Если/когда и вправду будет сделан такой деловой ход, вы сможете читать мою колонку и все прочее только на каком-нибудь из своих многочисленных гаджетов — на телефоне, к примеру, или на новомодных часах, которые каждую ночь требуется ставить на подзарядку.
Вот к чему ведет прогресс, но как тут не вспомнить Эла Симмондса, редактора замшелого агентства Ассошиэйтед Пресс. Я прослужил в АП без малого четыре года, но мне в момент указали бы на дверь, кабы не Эл Симмондс, который брал из моего репортерского блокнота неуклюжую писанину с рублеными, школярскими предложениями и превращал ее в добротный новостной материал. Эл, упокой Господи его душу, давно покинул сей мир, не застав эру чтения газет на ноутбуках и планшетах. При его жизни сама идея казалась чем-то из области фантастики, как космический корабль «Энтерпрайз»{27}. Сдается мне, у Эла даже телевизора не было, поскольку старик вечно сетовал, что с уходом из эфира Фреда Аллена хороших передач на радио не стало (эта история будто радиоактивным углеродом датирует мой возраст!)…
Зато у Эла была пишущая машинка «Континенталь» (зверюга размером с кресло), привинченная к письменному столу на дверных петлях, хотя никто на нее не покушался. Только идиот решился бы не то что умыкнуть — даже приподнять эту громадину. Рабочий стол Эла, компактный, узкий, был алтарем редактуры. На него ложились мои тексты, а вместо них отстукивались более лаконичные, яркие и, что греха таить, более качественные варианты, после чего Эл откидывал пишущую машинку назад, чтобы на расчищенном месте, вооружившись синим карандашом, атаковать плоды уже своего собственного труда. Обычно под его пальцами машинка издавала несусветные звуки: «чока-чок» — стучали клавиши, «дзынь» — тренькал звоночек, «тррра» — заявлял о себе возврат каретки, «вжжух» — извлекалась отпечатанная страница, и наконец «кря-бум» — массивное орудие труда ставилось на попа, чтобы Эл с неизменным карандашом в руке мог перейти к совсем уж примитивному способу письма, — и так сто раз на дню. Он сросся со своей машинкой и никогда не удалялся от нее и от своего стола более чем на метр. Частенько Эл гонял меня за кофе с бутербродами, но я, вернувшись, убеждался, что он садирует какой-то материал; приходилось оставлять еду на ближайшем табурете, где она дожидалась, пока Эл откинет свой «Континенталь» и расчистит пятачок на столе. Если с моих слов Эл Симмондс предстает как стереотипно-карикатурный кабинетный писака, это соответствует истине, с одной лишь оговоркой: он не курил и на дух не выносил курильщиков, работавших в АП.
В наши дни знак «ТИШИНА! РАБОТАЮТ РЕПОРТЕРЫ» выглядел бы анахронизмом в редакции «Дейли ньюс/геральд». С восьмидесятых годов мы полностью перешли на компьютеры, хотя поначалу они назывались текстовыми процессорами — так же мы прозвали и самих себя. Вообще говоря, Эл Симмондс не смог бы взять в толк, как это за последние пять лет мы приноровились читать газеты в небывалых количествах, склоняясь над волшебными устройствами величиной с ладонь. Не смог бы он понять и другое: как печатаются газеты в течение последних трех десятилетий. «Где грохот и ярость газеты, идущей в печать?» — кричал он. На меня, естественно.
В память Эла хочу провести эксперимент: если вы читаете это на вашем телефоне, наберу-ка я часть текста на своем. Сперва — мой поток сознания, мною же отредактированный и откорректированный…
«Мне будет не хватать осязаемых, бумажных газет, тех, что семь дней в неделю швыряет мне на лужайку из окна автомобиля, почти не притормаживая, почтальон по имени Карл, а также другой газеты, которую пару раз в неделю читаю в кафе „Перл-авеню“ (на Перл-авеню). Мне будет не хватать ликования от материала, помещенного на первой полосе, и стыда от материала, задвинутого на страницу Б6. Не скрою, меня греет, когда я вижу свое фото и подпись — свою колонку — на последней полосе ее легко найти, а известно ли вам, что колонка читается от начала до конца за то же время, что варится яйцо всмятку? Если/когда „Три-Сити дейли ньюс/геральд“ перейдет целиком в электронный формат/откажется от печати, ваш корреспондент будет долго оплакивать/переваривать явление, именуемое реальностью. А Симмондс в своем редакторском раю будет недоуменно чесать в затылке, навсегда откинув свою машинку…» Так, теперь другая версия, набитая на моем телефоне без отключения режима автозамены.
