Уничтожьте всех дикарей - [52]
Нацисты навесили евреям звёзды на пальто, собрали их в «резервации» — точно так же, как когда-то собирали индейцев, хереро, бушменов, амандабеле и всех прочих «детей звёзд». Они сами умирали, когда им прекращали давать пищу. Ведь то, что люди низшей ступени развития умирают при контакте с высококультурными народами, всегда составляло печальное правило. Если они умирали недостаточно быстро, надо было из милосердия прекратить их страдания. Они же всё равно должны были умереть.
Аушвиц был лишь современным промышленным применением политики уничтожения, на которой давно уже покоилось европейское мировое господство.
В Зиндер
Убийство евреев, как и любое другое событие, сколь бы уникальным оно ни было, надо рассматривать в историческом контексте.
Арно Дж. Майер в своей противоречивой книге «Почему не сокрылись небеса? «Окончательное решение» в истории»» возвращается далеко назад, к ужасам Тридцатилетней войны, к штурму Магдебурга 10 мая 1631 года, когда было убито тридцать тысяч мужчин, женщин и детей, и даже ещё дальше — к массовому истреблению крестоносцами тысячи ста невинных жителей Майнца в 1096-м году, — чтобы найти параллели к массовому убийству евреев во время Второй Мировой войны.[93]
С другой же стороны, в книге нет даже упоминания о европейской работорговле, которая насильственно перевезла с континента на континент пятнадцать миллионов «негров» и, возможно, истребила столько же. Нет там никакого упоминания и о европейских колониальных войнах и карательных экспедициях 1880-х и 1900-х годов. Если бы Майер бросил взгляд в этом направлении, он нашёл бы здесь столько примеров зверского истребления, основанного на явно расистских убеждениях, что Тридцатилетняя война и крестоносцы показались бы ему тогда неоправданно далёкими.
В моём путешествии через Сахару я побывал в двух «Майнцах».
Один называется Заатча, там в 1849 году французами было истреблено поголовно всё население. Другой — Лагуат, там декабря 1852 года после штурма была уничтожена уцелевшая треть населения, в основном женщины и дети. В одном колодце было найдено 256 трупов, трупы животных никто не считал.
Вот так обращались с низшими расами. Говорить об этом не считалось хорошим тоном, но и скрывать тут было нечего. Это была принятая практика.
Хоть какие-то дебаты по этому поводу начинались лишь в редких случаях — например, после событий, имевших место, когда Джозеф Конрад писал «Сердце тьмы», а центральноафриканская экспедиция была уже на пути в Зиндер.
Автобус на Зиндер выезжает в 7:30. на рассвете я нахожу человека с тачкой и прошу его помочь мне с компьютером и чемоданом. Это холодное и ветреное утро, несколько костров мерцают возле палаток через дорогу, ещё горят несколько тусклых ламп, приглушаемых светом зари.
Через полчаса появляется водитель и начинает мыть окна в большом белом грузовике «рено», переоборудованном в автобус. По бокам машины надпись огромными красными буквами: Societe Nationale de Transport Nigerienne.
Начинают собираться торговцы сигаретами и леденцами. Дрожащий человек продаёт красные орехи, которые лежат у него очищенными, неприлично обнажёнными на подносе. Ярко-жёлтая детская шапочка обрамляет антрацитово-чёрное лицо.
В половине девятого пассажиров вызывают по пассажирскому списку и каждому дают кусочек бумаги, который после ещё одной переклички обменивается на билет, уже позавчера зарезервированный и оплаченный.
Человек стоит на бочке и бросает багаж водителю, который закидывает его на крышу автобуса. После этого станционный смотритель заходит в автобус и, стоя внутри, откуда его очень трудно расслышать, начинает третью и окончательную перекличку. Я пропускаю своё имя и таким образом теряю заранее зарезервированное место впереди. Остаются только задние места.
Я всё ещё могу передумать. Я всё ещё могу спрыгнуть. Здесь, сидя сзади, мне ни за что уже не справиться с тряской. А когда мы окажемся в пустыне, возврата не будет. Придётся ехать и ехать, восемь часов, что бы ни случилось. Сейчас, в этот момент, и только сейчас, у меня есть шанс выйти.
В момент отправления, как всегда, всё та же смесь паники и радости. Как влюблённый теряет опору под ногами. Что будет дальше? Понятия не имею. Знаю только, что я бросился куда-то с головой.
Во главе центральноафриканской экспедиции 1898 года стояли капитан Вуле и лейтенант Шануан.[94]
Поль Вуле, тридцати двух лет, сын врача, питал, по словам коллег-офицеров, «истинную страсть к крови и жестокости, иногда сочетавшуюся в нём с глупой чувствительностью». Он был, как говорили позже, слабой личностью, попавшей под полное влияние двух злых людей, своей темнокожей любовницы и Шануана.
Шарль Шануан, сын генерала, считался порывистым, беспощадным и жестоким — «жестоким из равнодушия и для удовольствия». За два года до этого, в 1896 году, эта пара друзей захватила Уагадугу, в теперешней Буркина-Фасо, и продемонстрировала большое мастерство по части сжигания деревень и убийства туземцев. Перед этой новой экспедицией Вуле расписывал губернатору Судана, как сломит сопротивление, сжигая деревни дотла.
Автор — морской биолог — восемь месяцев изучал яркую и красочную жизнь коралловых рифов Явы, Сулавеси (Целебеса), островов Вали и У наука, грозного архипелага Кракатау, необитаемых коралловых островов. Работал он и в мангровых лесах, на скалистых порогах и пляжах в осушной полосе Яванского, Целебесского и Молуккского морей, Мадурского и Зондского проливов, бурного Индийского океана. Ему посчастливилось познакомиться с пышной тропической растительностью среди нетронутой природы, а также в замечательном Богорском ботаническом саду, с геологическими достопримечательностями, с величественными памятниками прошлых эпох и с прекрасным изобразительным и музыкальным искусством балийцев.
В книге этой вы найдете рассказ про путешествие увлекательное и в значительной мере необычное. Необычное потому, что оно сулило не только множество дорожных впечатлений, но и много серьезных опасностей, какими чреваты морской перегон речных судов и ледовая проводка. Необычное потому, что участники его прошли на самых обыкновенных речных судах около двенадцати тысяч километров через Россию — по крупнейшим рекам Европы и узким живописным речушкам Севера, по лабиринту шлюзов старинной системы и беспокойным южным морям, по простору новых водохранилищ и коварным морям Ледовитого океана.
В. Н. Наседкин в 1907 году бежал из сибирской ссылки, к которой был приговорен царским судом за участие в революционном движении, и эмигрировал в Японию. Так начались пятнадцатилетние скитания молодого харьковчанина через моря и океаны, в странах четырех континентов — Азии, Австралии, Южной Америки и Европы, по дорогам и тропам которых он прошел тысячи километров. Правдиво, с подкупающей искренностью, автор рассказывает о нужде и бездомном существовании, гнавших его с места на место в поисках работы. В этой книге читатель познакомится с воспоминаниями В. Н. Наседкина о природе посещенных им стран, особенностях труда и быта разных народов, о простых людях, тепло относившихся к обездоленному русскому человеку, о пережитых им многочисленных приключениях.
«Семидесятый меридиан» — книга о современном Пакистане. В. Пакаряков несколько лет работал в стране собственным корреспондентом газеты «Известия» и был очевидцем бурных событий, происходивших в Пакистане в конце 60-х — начале 70-х годов. В очерках он рассказывает о путешествиях, встречах с людьми, исторических памятниках, традициях. Репортажи повествуют о политической жизни страны.
Автор, молодой советский востоковед-арабист, несколько лет живший, в большой теплотой и симпатией рассказывает о повседневной жизни иракцев во всем ее многообразии. Читатель познакомится с некоторыми аспектами древней истории этой ближневосточной страны, а также найдет в книге яркие описания памятников прошлого, особенностей быта и нравов народа Ирака, современных его пейзажей.
Ирина Летягина в свои 26 лет была успешным юристом в крупной консалтинговой компании, жизнь била ключом, но чего-то явно не хватало. Все твердили о том, как нужно и как правильно жить, но никто не говорил, что на самом деле нужно жить так, как хочется самой. Потеряв всякое желание развиваться в юриспруденции, оставив престижный университет за спиной и бросив нелюбимую работу, Ирина отправляется в путешествие без обратного билета. И все только для того, чтобы найти себя и узнать, какой путь предначертан именно ей.
Карибское путешествие B.C. Найпола, полное юмора и страсти, не только дает внутреннее видение повседневной жизни аборигенов одного из регионов романтического туризма (Тринидад, Ямайка, Мартиника, Суринам…), но и позволяет задуматься о поразительных параллелях между ритмами актуальной российской жизни и пост-колониальными «тринидадскими» мотивами.
Череда неподражаемых путешествий «превосходного писателя и туриста-по-случаю», взрывающих монотонность преодоления пространств (забытые богом провинциальные местечки былой «владычицы морей» («Королевство у моря») или замысловато искривленные просторы Поднебесной («На "Железном Петухе"», «Вниз по Янцзы»)) страстью к встрече с неповторимо случайным.
Ранее прославившийся своим эссеистическим трэвелогом-исследованием «В Патагонии», в «Тропах песен» Брюс Чатвин предпринимает путешествие внутрь еще одной мистерии, но уже на другом конце земли — во внутренней Австралии аборигенов.
Сорок лет проработав журналистом в разных странах Африки, Рышард Капущинский был свидетелем двадцати восьми революций на разных концах Черного Континента и за его пределами. «Император» — его рассказ о падении империи Хебру Селассие I.